Запускают ее в полет
и возвращают обратно — измененную...
Мама на даче, ключ на столе, завтрак можно
не делать. Скоро каникулы, восемь лет, в августе будет девять.
В августе девять, семь на часах, небо легко
и плоско, солнце оставило в волосах выцветшие полоски. Сонный обрывок
в ладонь зажать, и упустить сквозь пальцы. Витька с десятого
этажа снова зовет купаться. Надо спешить со всех ног и глаз —
вдруг убегут, оставят. Витька закончил четвертый класс — то есть
почти что старый. Шорты с футболкой — простой наряд, яблоко взять
на полдник. Витька научит меня нырять, он обещал, я помню.
К речке дорога исхожена, выжжена и привычна. Пыльные ноги похожи
на мамины рукавички. Нынче такая у нас жара — листья совсем как
тряпки. Может быть, будем потом играть, я попрошу, чтоб в прятки.
Витька — он добрый, один в один мальчик из Жюля Верна.
Я попрошу, чтобы мне водить, мне разрешат, наверно. Вечер начнется, должно
стемнеть. День до конца недели. Я поворачиваюсь к стене.
Сто, девяносто девять.
Мама на даче. Велосипед. Завтра сдавать экзамен.
Солнце облизывает конспект ласковыми глазами. Утро встречать и всю ночь
сидеть, ждать наступленья лета. В августе буду уже студент, нынче —
ни то, ни это.
Хлеб получерствый и сыр с ножа, завтрак
со сна невкусен. Витька с десятого этажа нынче на третьем курсе.
Знает всех умных профессоров, пишет программы в фирме. Худ, ироничен
и чернобров, прямо герой из фильма. Пишет записки моей сестре, дарит
цветы с получки, только вот плаваю я быстрей и сочиняю лучше.
Просто сестренка светла лицом, я тяжелей и злее, мы забираемся
на крыльцо и запускаем змея. Вроде они уезжают в ночь,
я провожу на поезд. Речка шуршит, шелестит у ног, нынче она
по пояс. Семьдесят восемь, семьдесят семь, плачу спиной к составу.
Пусть они прячутся, ну их всех, я их искать не стану.
Мама на даче. Башка гудит. Сонное недеянье. Кошка
устроилась на груди, солнце на одеяле. Чашки, ладошки и свитера,
кофе, молю, сварите. Кто-нибудь видел меня вчера? Лучше не говорите.
Пусть это будет большой секрет
маленького разврата, каждый был пьян, невесом, согрет, теплым дыханьем брата,
горло охрипло от болтовни, пепел летел с балкона, все друг при
друге — и все одни, живы и непокорны. Если мы скинемся
по рублю, завтрак придет в наш домик, Господи, как я вас всех
люблю, радуга на ладонях. Улица в солнечных кружевах, Витька, помой
тарелки. Можно валяться и оживать. Можно пойти на реку. Я вас
поймаю и покорю, стричься заставлю, бриться. Носом в изломанную кору.
Тридцать
четыре, тридцать...
Мама на фотке. Ключи в замке. Восемь часов
до лета. Солнце на стенах, на рюкзаке, в стареньких
сандалетах. Сонными лапами через сквер, и никуда не деться. Витька
в Америке. Я в Москве. Речка в далеком детстве.
Яблоко съелось, ушел состав, где-нибудь едет
в Ниццу, я начинаю считать со ста, жизнь моя —
с единицы. Боремся, плачем с ней в унисон, клоуны на арене.
«Двадцать один», — бормочу сквозь сон. «Сорок», — смеется время.
Сорок — и первая седина, сорок один —
в больницу. Двадцать один — я живу одна, двадцать:
глаза-бойницы, ноги в царапинах, бес в ребре, мысли бегут вприсядку,
кто-нибудь ждет меня во дворе, кто-нибудь — на десятом.
Десять — кончаю четвертый класс, завтрак можно не делать. Надо
спешить со всех ног и глаз. В августе будет девять.
Восемь — на шее ключи таскать, в солнечном таять гимне...
Три. Два. Один. Я иду искать. Господи, помоги
мне.
Аля Кудряшева (izubr), 2007
Источник:
https
://
www
.
adme
.
ru
/
tvorchestvo
-
pisateli
/
sovremennye
-
stihi
-
kotorye
-
vynimayut
-
iz
-
tebya
-
dushu
-693305/
