Позади у школьников Единый государственный экзамен, на очереди — выпускные вечера. Итоги — с криками «Ура! Свобода!» — подводят не только одиннадцатиклассники, но и учителя, среди которых немало новичков. Как выжить в среде современных подростков и не быть «съеденным»? Как заставить поколение нарциссов, которые хотят всего и сейчас, полюбить свой предмет? Как свести концы с концами, если твоя зарплата едва переваливает за шесть тысяч? И почему они до сих пор в школе?
Спецкор «МК» поговорила с молодыми педагогами. Одна из собеседниц — выпускница физтеха Уральского федерального университета Алина Медведева, в провинциальную школу Горнозаводска пришла на полгода в качестве эксперимента, в результате до сих пор работает там учителем физики. Вторая, Евгения Белоусова, окончила Московский государственный педагогический университет имени Ленина и работает географом в обычной столичной школе.
«В лаборантской стояли приборы, датированные 1955 и 1956 годами»
Алина Медведева:
— В университете я получила специальность «Управление инновациями», работала в одной из компаний в Екатеринбурге. Но так сложились обстоятельства, что я должна была вернуться в родной Горнозаводск. Это небольшой городок в 125 километрах от Перми с градообразующим предприятием, где живут 12 тысяч человек. Учительница физики, которую я встретила на улице, предложила мне поработать в школе. Я подумала, а почему бы нет? Физика была у меня любимым предметом. Отец у меня по образованию геофизик, с детства привил мне любопытство к физическим опытам, я постоянно возилась с техникой.
Тратить свои нервные клетки на то, чтобы нести свет людям, — все это, конечно, мило, хорошо и социально, но я решила, что на эксперимент мне хватит и полгода…
Евгения Белоусова:
— О профессии учителя изначально я не мечтала. Уже в педагогическом вузе я поняла, что буду работать в школе, что мне это интересно. Сначала я окончательно влюбилась в свой предмет — географию, а потом и в профессию, когда на 4-м курсе попала на практику.
— Как вас встретили в школе?
Алина Медведева:
— Я была выпускницей этой школы, думаю, не самой плохой, в аттестате у меня была лишь одна «4». Администрация и преподаватели меня хорошо знали. Для меня эта работа не была чем-то сверхъестественным. Я ранее занималась в городе молодежной политикой, проводила различные мероприятия, у меня был опыт работы с детьми и подростками. Мне дали все параллели классов, начиная с 7-го по 11-й класс. У меня было 29 часов в неделю.
— Какими были первые впечатления?
Алина Медведева:
— В школу я пришла на энтузиазме, сказали, что учителям как раз прибавили зарплату, думала, клево, совмещу прекрасное с полезным. И свой эксперимент поставлю — поработаю в школе и денег подзаработаю. 10 сентября собрали педсовет, молодых педагогов представили коллективу, сказали, какие мы классные, что будем поднимать целину… На том же педсовете объявили, что в Пермском крае учителям урезали зарплату. Выяснилось, что в 2014 году выделили меньший бюджет, чем ожидалось, соответственно, «поехали» и зарплаты учителей. Надо заметить, что зарплата учителя складывается из оклада и премии. Премию можно было заработать, участвуя с детьми в различных конкурсах и мероприятиях. Первые полгода у меня не было никаких надбавок, я получала голый оклад — 6167 рублей. И протянула бы ноги, если бы дополнительно не работала удаленно как фрилансер.
Евгения Белоусова:
— Я пришла работать в обычную московскую среднюю школу, когда еще писала диплом. Понимала, что дети — экспериментаторы. Им все интересно, они будут искать мои странички в социальных сетях. И, дабы удовлетворить их любопытство, на первом уроке я предложила задать мне все вопросы, которые их интересуют. Дети интересовались: «Вы замужем?», «Вы живете без родителей?», «У вас дома есть собака?», «Какого цвета предпочитаете помаду?» Когда они увидели, что я отвечаю предельно честно, перестали хихикать и начали задавать совершенно осознанные вопросы. Например, меня спросили: «Вы никогда не жалели, что вы в семье единственный ребенок?» Я поняла, насколько они уже взрослые.
Первоначально у меня была небольшая нагрузка, меньше 18 часов. Я еще не была дипломированным специалистом, получала 20–21 тысячу рублей в месяц. Потом зарплата выросла, появилась премиальная часть. Это, надо заметить, московская школа. Как только пересекаешь МКАД, зарплата учителя резко падает. Это, конечно, несправедливо.
— В школьной столовой я, например, покупала беляш, вытряхивала из него лук с редкими кусочками мяса и жил и только потом ела. А каков ныне обед молодого учителя? И сколько стоит трапеза?
Алина Медведева:
— Полноценный обед учителя мог, например, состоять из щей с капустой, горячего чая и ватрушки с творогом. Стоила трапеза ровно 23 рубля. Это стоимость проезда в городском транспорте в городе Екатеринбурге.
Евгения Белоусова:
— У нас школьные обеды стоят от 100 до 200 рублей в зависимости от того, что ты выберешь. Существует система заказов. Ты сам планируешь свой обед на следующую неделю.
— У учителя Служкина в романе «Географ глобус пропил» в кабинете было четыре наглядных пособия: глобус, кусок полевого шпата, физическая карта острова Мадагаскар и портрет Лаперуза. А у вас?
Евгения Белоусова:
— Когда я пришла в школу, там шел процесс объединения, планировался капитальный ремонт. Финансирование было скудным, администрации приходилось расставлять приоритеты. Мне досталось имущество еще с советских времен. Помню, я списывала карты, датированные 1968, 1989 годами. Географию по ним преподавать было нельзя. В тот момент пришел кто-то из детей и сказал: «У меня у папы друг работает в типографии, они списывают бракованные карты, где ламинирование легло неровно. Принести?» Я говорю: «Неси!» Так у нас появились современные карты.
Алина Медведева:
— Начнем с того, что моим подопечным выдали учебники 2003 года выпуска. Физику по этим учебникам учить очень сложно, там еще фигурирует кассетный плеер и пейджер. Наша школа старая. В лаборантской стояли приборы, датированные 1955 и 1956 годами. У меня отцу столько же лет. Там был только один рабочий прибор — камертон, который сломать в принципе было невозможно. Электричества там не было. Благодаря стараниям моего отца в лаборантской появилась розетка, а потом и электрический чайник — хоть какой-то атрибут современной жизни, — смеется Алина. — И, тем не менее, я в этой школе отучилась, окончила физтех… На второй год работы в школе для меня заказали уже цифровую лабораторию с комплектом специальных датчиков. Она в принципе заменила весь тот хлам, который стоял в лаборантской.
«Учителю чисто финансово невыгодно ставить «двойки»
— Ставили двоечникам «трояки», чтобы отвязаться от них?
Алина Медведева:
— Когда я только пришла работать в школу, резко взяла детей в оборот, в качестве воспитательной меры выставила им шквал «двоек». Я оценивала их здраво, по совести и справедливости, исходя из государственного федерального стандарта. После этого ко мне подошла учительница математики и сказала тактично: «Алина, что ты творишь, зачем тебе это нужно? Ты же знаешь, что в конце четверти ты будешь сдавать отчет и успеваемость учеников отразится на твоей же зарплате». На что я ответила: «Я считаю, что за 6167 рублей в месяц можно быть справедливой». А вообще учителю чисто финансово невыгодно ставить «двойки». Учитель бьется за свою успеваемость, она дает ему зарплату, кормит его.
Евгения Белоусова:
— Для меня это стало шоком. Когда я подала первый полугодовой отчет с двумя «двойками», за пять дней до Нового года меня вызвала директор и попросила сделать что-нибудь, чтобы их не было. Мне пришлось разыскивать своих двоечников, вызывать их в школу и вытягивать из них знания на «троечку». Хотя с педагогической точки зрения это было, конечно, неправильно. Я очень долго от этого эмоционально отходила. Ведь я пришла в школу такой честной, принципиальной, готовой работать на результат, а получилось так, что «двойку» я поставить не могу.
— Были минуты отчаяния?
Алина Медведева:
— Один-единственный раз за всю мою школьную практику дети довели меня до слез. Я целый вечер сидела, готовилась к уроку, чтобы заинтересовать их, как можно доступнее изложить материал. И вот начался урок, я объясняю тему и вижу — на первой парте сидят и рисуют, на второй — обсуждают какие-то жизненно важные вопросы, на третьей — идет полемика, на четвертой — хвалятся, как они вчера классно погуляли… Я не выдержала: «Да офигеть, ребята! И с точки зрения человека я должна вас уважать? И после всего этого вы требуете к себе хорошего отношения?» Я не знаю, дошло ли до них сказанное, но на следующее занятие они пришли с извинениями.
Евгения Белоусова:
— И у меня были минуты отчаяния, и меня доводили до слез, когда я видела тотальное нежелание детей работать, демонстрацию безразличия. То, как я реагировала, была реакция не учителя, а человека. Мы не сильно по возрасту различались со старшеклассниками. Я была постарше их лет на пять. Когда руки опускались, тут же появлялись какие-то радостные моменты, когда я выходила с урока и чувствовала, что да, я здесь не зря…
— В работе использовали новаторские методики или учили по старинке?
Алина Медведева:
— Я согласилась работать в школе, потому что ищу универсальную форму образования. По учебнику я практически не работаю. При этом я придерживаюсь программы. Например, тема урока — закон Кулона, описывающий силы взаимодействия между неподвижными точечными электрическими зарядами. Можно рассказать о нем сухо — строго по учебнику, а я раскрываю эту тему по-своему, с интересной точки зрения — как этот закон применяется в жизни. Итог один — ученики изучили закон Кулона.
Евгения Белоусова:
— Творчество — это всегда здорово. Опишу один из уроков в 5-м классе. Изучив теоретический материал, мы раздвинули парты по периметру, освободили центр класса, взяли изоляционную ленту, растянули ее по воображаемым параллелям и меридианам. Маркером обозначили широту и долготу. Кто-то из детей становился в нужную сетку координат и оказывался «Москвой», кто-то — «Рио-де-Жанейро»…
— В эмоциональном плане выматывались?
Алина Медведева:
— Меня дети за первые полгода «выжрали»… Работать с детьми эмоционально тяжело. Как любая работа с людьми, она требует эмоциональной отдачи. Дети, наверное, самые большие энергетические вампиры, они забирают у преподавателя много энергии. Кто-то из более опытных коллег мне сказал: «Ты не обязана их любить, ты должна их учить». Через год такой жизни, когда ты приходишь домой и просто валишься спать, потому что у тебя нет энергии, ты начинаешь беречь себя. Срабатывает закон сохранения.
Евгения Белоусова:
— Меня выматывали не дети, а огромное количество бумаг, каких-то отчетов, которые надо было заполнять. А с детьми у нас шел взаимообмен энергией. Может быть, не сразу, но они тоже подпитывают и возвращают, так что вампирами я бы их точно не назвала.
— Подростки жестокие, действуют иной раз как «зондеркоманда». Как учителю реагировать на откровенные оскорбления?
Алина Медведева:
— Однажды ребенок с гонором сказал мне: «Ты что, …, что ли? Да у тебя недотрах, поэтому ты на нас срываешься». Это ученик 7-го класса. Я никому в своей жизни не позволяла так с собой обращаться. А я по закону не имею права ничего ему сказать. Он личность, его защищает Конвенция по правам ребенка. Если я его выгоню с урока — мне по шее прилетит, потому что по закону учитель не имеет права выгонять ученика с урока, он находится в его ведении. Если с ребенком что-нибудь случится, учителя посадят.
Но педагог имеет право на защиту профессиональной чести и достоинства. По инструкции в этой ситуации нужно идти к завучу, написать докладную. С ребенком происходит разбирательство. По сути, это административное правонарушение. С родителей ребенка могут взыскать штраф. Если учитель на этом не настаивает, инцидент заканчивается дисциплинарным взысканием. Ребенка могут поставить на специальный учет, он будет числиться в группе риска. В данном случае, зная, какие психологические отклонения есть у этого семиклассника, я не стала доводить дело до административного правонарушения.
Своих учеников я ласково называю «мои мракобесы». Это слово универсальное. Оно у меня в ходу, когда я испытываю негативные эмоции. У мракобесов как бы есть шанс на просветление. Я знаю, что этим словом я ребят не обижаю. И оно в пределах допустимой нормы. И, может быть, кто-то из них задумается и благодаря этому слову расширит свой словарный запас.
Евгения Белоусова:
— Какие-то оскорбительные фразы я слышала, но это было сказано настолько в сердцах, что я предпочла это не услышать и никак не реагировать. Потом, когда все уже остыли, я разговаривала с детьми и понимала, что это была неуправляемая реакция, а не какие-то осознанные слова. Мы поняли друг друга, и ситуация больше не повторялась.
«Спасибо большое, этот предмет перестал быть для меня обузой»
— А в течение учебного года возникало желание на все плюнуть и уйти?
Евгения Белоусова:
— Было. Я пыталась себя убедить, что это просто усталость. Бывают ведь дни, когда все не складывается, но они проходят.
Алина Медведева:
— Я изначально думала, что в школе я временно. Но в конце первого года работы я поняла, что многое еще недоделано, что мне рано еще уходить, что могу детям еще многое дать, создать для них творческую базу. Ребята это чувствовали и не хотели, чтобы я уходила. От детей ведь получаешь офигенный отклик, они к тебе тянутся, любят тебя. Хотя порой их шалости переходят все границы, но и я к ним успела прикипеть… Я не пожалела, что осталась.
Об Алине Медведевой ее подруга Дарья Абатурова сняла документальный фильм «Дневник училки», который на XII Международном фестивале документальных фильмов и телепрограмм «Победили вместе» в Севастополе получил приз за лучший дебют. Ее ученики многократно становились призерами и победителями на районных, краевых и всероссийских научных конференциях. За короткий срок молодая девушка добилась результатов, которых средняя школа Горнозаводска не показывала за все предыдущие годы. Сейчас один из ее учеников делает проект автоматических шнурков, как в одном известном фантастическом фильме.
Евгения Белоусова теперь работает в новаторской средней образовательной школе №686 «Класс-центр», которая больше известна по имени директора — Казарновская. Один из ее учеников стал призером всероссийской олимпиады школьников. «Своей личной победой я считаю то, что мои выпускники все чаще стали выбирать на экзаменах географию и поступать на географические факультеты вузов. Нередко я слышу: «Спасибо большое, этот предмет перестал быть для меня обузой». А это дорогого стоит».
МНЕНИЕ ЭКСПЕРТА
Заместитель директора Института истории и политики Московского государственного педагогического университета Юрий Романов:
— Школы в России очень разные. Учителям приходится работать с разным контингентом детей. Универсального рецепта выживания молодого учителя придумать невозможно. Тут важна и его личная склонность, и его опыт, и та профессиональная подготовка, которую он получил.
Я, например, начинал работать в двух довольно неординарных школах. Сейчас в такие условия молодому учителю попасть практически нереально. Дети ныне гораздо меньше понимают, зачем им вообще нужна школа. Преподавателю-новичку надо следовать программе, готовить учеников к ЕГЭ, заниматься внеклассной работой. А у школьников могут быть совершенно другие интересы. Приходится доказывать, зачем ты как учитель им нужен. Увязать все эти составляющие молодому педагогу бывает непросто.
Я считаю, что их старт труднее, чем был у нас. Потому что все меньше срабатывает та классическая система преподавания, которой до сих пор, по инерции, учат в педагогических вузах. А у детей за последнее 15 лет очень сильно поменялось восприятие учебного процесса.
Но надо заметить, что в Москве профессия учителя стала сейчас более востребованной, чем в предыдущие годы. Мы это видим по конкурсам в педагогические вузы. От наших выпускников я слышал, что в столице устроиться работать в школу тяжелее, чем в банк. Кто-то получает небольшую для Москвы зарплату, тысяч 25, а есть те, у кого после 3–4 лет стажа зарплата в районе ста тысяч.
http://www.mk.ru/social/2016/06/23/ispoved-molodykh-uchilok-deti-za-polgoda-vyzhrali.html
