|
Вадим Иванович Мелешко
Самое лучшее в миреПроект «Последние 30»,
который исследует феномен «постсоветского» и пишет об изменениях,
произошедших в российском обществе за последние 30 лет, одну из своих
глав посвятил переменам в образовательной системе. Одним из материалов
главы «Образование» стал
текст корреспондента «Коммерсанта» Александра Черных, который
побеседовал с теми, кто три десятка лет назад начинал образовательную
реформу.
Герои текста Александра Черныха — заведующий кафедрой психологии личности МГУ имени М. В. Ломоносова
Александр Асмолов, научный руководитель Института проблем образовательной политики «Эврика»
Александр Адамский и ректор Московского городского педагогического университета
Игорь Реморенко.
Фразу «cоветское образование было лучшим в мире» повторяют
так часто, что она давно превратилась в аксиому, не требующую
доказательств. И депутаты Госдумы, и обычные граждане свято уверены, что
советские дети учились гораздо лучше своих сверстников из западных
стран, получали в школе намного больше знаний, ну и в целом были куда
умнее юных европейцев и американцев. После этой фразы принято вздыхать
о том, что Горбачев такую страну развалил, а вместе с ней и школу
погубил; потом недобрым словом поминаются ЕГЭ, министр Андрей Фурсенко,
реформаторы из ВШЭ и мини-юбки у старшеклассниц. Ну а в конце
обязательно делается вывод — пора вернуться к советской системе
образования, потому что весь мир якобы на нее перешел.
На самом деле, власти СССР сами начали реформу советской школы,
причем приступили к этому процессу еще до Перестройки. В 1970-х
английский ученый Филипп Кумбс выпустил монографию «Кризис образования
в современном мире», где впервые были перечислены все те проблемы,
о которых до сих пор говорят на каждой педагогической конференции
в мире. «Кумбс писал, что ко второй половине XX века объем накопленных
человечеством знаний стал таким большим, что за время обучения в школе
ребенок просто не успевает его переработать. Более того, за 9-10
школьных лет часть знаний устаревает. И одновременно появляется много
нового, о чем в учебниках еще не написано, — пересказывает книгу Игорь
Реморенко. — И Кумбс сделал вполне логичный вывод: бессмысленно
закачивать в ребенка весь объем знаний. Надо дать основы и научить его
самостоятельно взаимодействовать с источниками, с мировой культурой».
Книга моментально стала бестселлером, ее тезисы обсуждали по всему миру,
в том числе и в СССР. Был с ними знаком и генсек Константин Черненко —
кстати, педагог по образованию. Именно он запустил в стране масштабную
реформу средней школы, для начала сделав ее 11-летней. При нем ученикам
8-11 классов впервые предоставили возможность углубленно изучать любимые
предметы — пока только факультативно, после уроков. Но и это был
огромный шаг вперед — раньше-то все должны были учиться строго по единой
программе.
«Черненко был олицетворением образовательных реформ. Он постоянно
говорил, что дети должны вырастать в активных граждан, что образование
должно ориентироваться на реальные проблемы действительности, —
вспоминает Реморенко. — Генсек призывал школы работать с родителями,
устанавливать контакты с ближайшими заводами, находить шефов
на производстве, обучать детей конкретным профессиям».
С производственной практикой дело так и не пошло, а вот возможность
выбора факультативных занятий привела к ошеломляющим результатам —
из них выросли привычные нам школы «с углубленным изучением» предметов.
Несмотря на жесткое государственное регулирование и единую для всех
программу, в Советском союзе существовали очаги педагогического
творчества — движение коммунаров, поклонники писателя Крапивина, клуб
«Каравелла», летние пионерские лагеря, первые «вальдорфцы»
и «монтессориевцы», да и просто талантливые педагоги-экспериментаторы.
С началом Перестройки все они начали знакомиться, объединяться,
а главное — свободно обсуждать варианты отхода от авторитарной школы
в пользу свободного развития ребенка. Все эти встречи оформились
в движение педагогов-новаторов, которое в итоге смогло добиться
образовательной реформы. А изменения требовались колоссальные.
К концу восьмидесятых советская школа окончательно себя
изжила. Прежде всего, она оказалась слишком архаичной для
приближавшегося XXI века. «Грустность нашего советского образования
заключалась в том, что оно было нацелено прежде всего на память.
От ребенка требовалось слушать и запоминать, а не создавать что-то
свое, — говорит Александр Асмолов. — В школьных задачах все было дано
в условии, рассуждать просто не нужно». Педагог подробно пересказывает
историю, которая в свое время сильно его потрясла: на экзаменах
в Физтехе составители задач допустили опечатку в условии. И никто
из абитуриентов, которым попалась «бракованная» задача, не смог
ее решить. «Школьник, указавший на ошибку, был бы в выигрыше. Но такого
не нашлось, — до сих пор поражается Асмолов. — Советское образование
приучало: если поезд выйдет из пункта А, он обязательно придет в пункт
Б. Другого варианта быть просто не могло».
«Из-за замкнутости страны образование было предназначено для
внутреннего потребления, — объясняет Александр Адамский. — А правила
экономики, политики, культуры, социальной сферы в СССР были четко
сформулированы и менялись очень медленно. Поэтому школа воспитывала
инженерный тип мышления — дали тебе алгоритм, заучи и работай по нему».
Даже написание сочинения — творческая, казалось бы, работа — подчинялась
этим правилам. От школьников совершенно не требовалось самостоятельных
выводов или каких-то литературных экспериментов. Все гораздо проще —
запомни алгоритм написания сочинения и пиши на любую тему. Вступление,
основная часть, цитата кого-то из вождей, заключение. Дуб — дерево,
Россия — наше Отечество, Катерина — луч света в темном царстве. Попытки
выйти за рамки общепринятых трактовок литературного произведения
вызывали у большинства педагогов недоумение, а в худшем случае —
искреннее возмущение.
«Да, в советском образовании было много позитивных сторон —
я говорю как человек, который взращен им. Оно было всегда достаточно
продвинутым в областях, связанных с естественными науками,
с математикой, — говорит Асмолов. — Но оно совершенно не заботилось
о личности отдельного ребенка». Во главу угла было поставлено
единообразие: во всех школах в один час все начинали учиться по одним
программам, не учитывая различий между людьми. Если кто-то усваивал
предмет медленнее одноклассников, на нем ставилось клеймо двоечника,
а потом догнать остальных было очень сложно. Александр Адамский называет
это принципом выбраковки: государство забрасывает широкий невод
всеобщего среднего образования, чтобы проверить как можно больше детей,
отбраковать ненужных и найти золотой запас людей, которые могли бы
решать сложные задачи инженерного типа. «По статистике, в советские вузы
поступали не больше 20% выпускников, — напоминает Адамский. — И там,
кроме знаний, были дополнительные критерии для выбраковки: лояльность,
происхождение и так далее. Например, мне пятый пункт (еврейское
происхождение — last30) закрывал дорогу во многие университеты».
Следующий этап выбраковки — рабочее распределение (иногда с небольшой
отсрочкой в виде аспирантуры) и раздача дефицитных благ. Поедешь
на БАМ — держи бесплатную дубленку. Работаешь на номерном заводе —
получаешь хороший паек. Попал в обком партии — что ж, поздравляем, жизнь
удалась. Система в ручном режиме расставляла людей по нужным ей местам.
«Вот эта выбраковка и создала миф о качественном советском
образовании. Просто никто не думает о тех 80% детей, которые отпали еще
в школе. Никому не интересно, как сложилась их жизнь, — возмущается
руководитель „Эврики“. — Потому что советской системе образования
не нужно было раскрывать таланты и способности каждого ребенка. Она была
заточена под отбор наиболее успевающих в работе по алгоритму, чтобы
приказы партии выполнялись, а не обсуждались».
После краха плановой экономики система выбраковки уже не оправдывала
себя. Ведь школа не менялась поколениями. «Я в 1988 году поступил
на математический факультет Красноярского Госуниверситета — и еще
до получения студенческого билета абсолютно точно представлял свое
будущее, — смеется Реморенко. — Я знал, куда пойду работать после вуза,
когда меня повысят, когда я смогу купить квартиру и так далее. Вся моя
жизнь была расписана. Но через пару лет страна полностью изменилась
и моя судьба вместе с ней».
Для моих собеседников Перестройка была прежде всего эпохой
педагогов-новаторов — и это не просто верность цеху. Сейчас трудно такое
представить, но в то время вся страна знала имена выдающихся учителей.
Софья Лысенкова, Шалва Амонашвили, Виталий Дьяченко, Василий Давыдов,
Анатолий Каспаржак, Виктор Шаталов и многие другие — их постоянно
показывали по телевизору, их творческим подходам посвящали огромные
статьи во всесоюзной печати, у них были тысячи учеников (и до сих пор
сохраняются последователи). В 1986 году педагоги-новаторы провели слет
в Новопеределкино, где после долгого обсуждения приняли совместный
«Манифест педагогики сотрудничества», который стал настоящим документом
эпохи. В нем говорилось о «личностноориентированном образовании», для
которого главное — потребности и интересы детей. Учителя всего Союза
вдохновлялись этим манифестом, пытались перестроить свою работу
в соответствии с его тезисами.
«Могу подтвердить, что в 87-89 годах „Учительскую газету“ Владимира
Матвеева читали ничуть не меньше, чем „Московские новости“ или „Новый
мир“, — говорит Асмолов. — К образованию в стране было приковано
огромное внимание. Люди хотели перемен и понимали, что будущее зависит
именно от школы».
Через два года председатель Гособразования СССР Геннадий Ягодин
поручил педагогам-новаторам подготовить реформу общего образования
страны. Для этого был создан Временный научно-исследовательский комитет
(ВНИК) «Школа», который возглавил один из лидеров учительского движения
Эдуард Днепров. В июле 1990 года Верховный совет РФ прямым голосованием
избрал Эдуарда Днепрова на пост министра образования. Наверное, только
в Перестройку такой человек мог занять высокую государственную
должность: будущий министр в 11 лет сбежал из дома и стал юнгой
на корабле в Кронштадте, потом служил офицером на подводной лодке, где
писал Хрущеву письма с требованием отменить однопартийную систему...
Выступая перед Верховным Советом, только что избранный министр пообещал:
«Мы выкинем из школы идеологию!»
Свое обещание Эдуард Днепров сдержал. В 1992 году он добился принятия
закона «Об образовании», который действовал вплоть до 2013 года.
Уникальный случай, указывает Реморенко — закон появился раньше, чем
Конституция страны. В законе Днепрова впервые гарантировалось все то,
что кажется нам привычным: отсутствие идеологии и светский характер
образования, возможность открывать частные учебные заведения,
а главное — вариативность образования. «Он впервые закрепил норму, что
школа самостоятельно разрабатывает программу, по которой учит детей, —
говорит Игорь Реморенко. — Фактически, это главная методология
современного российского образования. Именно это сейчас и хотят
опрокинуть депутат Ирина Яровая и ее сторонники».
Но для большинства граждан главным символом реформы
советского образования стала аббревиатура ЕГЭ. Депутаты от КПРФ
и им сочувствующие до сих пор требуют вернуться к «старой» системе
выпускных экзаменов, хотя с момента первого, экспериментального ЕГЭ
прошло уже 14 лет (обязательным госэкзаменом он стал позже, в 2009-м).
В целом, общество привыкло к такой форме проверки знаний, хотя до сих
пор считается, что «поколение ЕГЭ» учится гораздо хуже, чем их родители.
Именно из-за ЕГЭ министр образования и науки Андрей Фурсенко навеки
остался в народной памяти тем самым разрушителем идеального советского
образования. Причем совершенно незаслуженно — первым госэкзамен начал
вводить его предшественник Владимир Филиппов (сейчас занимает пост
ректора РУДН).
«В новых социальных условиях без ЕГЭ нельзя было обойтись, — говорит
Игорь Реморенко, который в 2004-2013 гг. работал в Минобрнауки. — ЕГЭ —
это прежде всего реакция на действия вузов». С началом Перестройки
у российских вузов появилась свобода вступительных экзаменов, напоминает
Реморенко, но ректоры начали ей откровенно злоупотреблять. Профессора
часто спрашивали на экзаменах то, что большинство детей в школе просто
не проходили. Проконтролировать это было невозможно — а значит,
появились большие возможности для коррупции. Но главное — снижалась
образовательная мобильность. «Вузы просто начали привязывать детей
к себе — чем раньше, тем лучше. Появились школы, которые прямо с первых
классов целенаправленно готовили детей для поступления в конкретный вуз.
Выпускные экзамены там засчитывались одновременно как вступительные», —
рассказывает Реморенко.
Если учесть, что экзамены можно было сдать только в самом
вузе, у талантливых провинциальных студентов не оставалось мотивации для
поступления в Москве. В условиях, когда сначала надо потратить
значительную сумму на билет и проживание в городе, цена такой попытки
возрастает многократно. Ситуацию надо было срочно менять, иначе
столичные вузы просто замкнулись бы на москвичах. «И эту главную задачу
ЕГЭ выполнил, — уверен Игорь Реморенко. — Бог с ней, с коррупцией, может
ее и не стало меньше. Может, и задания не такие хорошие, как
в некоторых вузах. Но мы смогли сделать высшее образование доступным для
всей страны. Девочка из Якутии теперь может поступить в несколько
московских вузов — ей больше не надо ехать через всю страну, чтобы
ее завалили на экзамене». Через два года после введения обязательного
ЕГЭ доля иногородних студентов в Москве выросла в разы — это признают
сейчас все ректоры.
Сами эксперты возлагают особенные надежды на школьные
образовательные стандарты, принятые не так давно, уже в двухтысячные.
Их разрабатывали на основе вариативного принципа, чтобы решить как раз
те проблемы, о которых полвека назад предупреждал Филипп Кумбс. «Человек
не должен, как хомяк, накапливать знания и ограничиваться этим. Нужно
развивать личность, воспитывать в ней интерес к постоянной учебе,
к мотивированной деятельности, — объясняет Асмолов. — Вариативность
воспитывает критическое мышление и способность к обдуманному выбору
в непредсказуемых ситуациях».
Авторы стандартов считают, что пора отказаться от привычной модели
ведения уроков, когда учитель сначала объясняет материал из учебника,
а потом по очереди вызывает детей к доске. Из источника знаний педагог
превратится в модератора класса — а дети должны будут сосредоточиться
на выполнении самостоятельных проектов. Стандарты для начальных классов
уже действуют с 2011 года, новая модель для средней школы станет
обязательной с 1 сентября этого года, а 10-11 классы перейдут к ней
в 2020 году. После этого старшеклассники смогут самостоятельно
составлять себе расписание — например, решать, какой предмет изучать
на углубленном уровне, а где ограничиться базовым. «Главное — это
личностные, метапредметные результаты ребенка, — говорит Асмолов. — Надо
не просто прочитать учебники по физике и литературе, а соединить
их в целостную картину мира, сформировать критическое мышление».
«Чтобы стандарт заработал, нам нужны определенные изменения
в педвузах. Учителя часто лишь на словах переходят к новым практикам,
а на деле используют немного переделанные старые конспекты, — говорит
Игорь Реморенко. — Надо постепенно создавать гуманитарную среду,
обмениваться опытом, например, видеозаписями лучших уроков. И число
сторонников будет расти».
Проблема в том, что у российской школы может просто
не хватить времени для таких улучшений. Как и в Перестройку, система
образования сейчас серьезно отстает от социальных изменений. Но теперь
уже школа оказывается слишком прогрессивным институтом для сползающей
в прошлое страны.
«Образование должно помочь ребенку раскрыть таланты, потенциал, найти
сферу, в которой он реализуется. Этот принцип работает только при
определенных внешних условиях — общество тоже должно допускать
многообразие и вариативность при выборе жизненного пути, — объясняет
Александр Адамский. — Я уже не говорю о таких банальных вещах, как
демократичность, независимость судов, свобода слова, гражданский
контроль и сменяемость власти. Если этого нет, то образование не сделает
чуда для страны».
Получается парадоксальная ситуация — институциональная основа
образования, его правила и нормы у нас пока гораздо более демократичные
и свободные, чем складывающаяся в стране система социальных отношений.
Школа учит детей критическому мышлению, готовит их к самостоятельному
выбору и опоре на собственные силы. «Но в современном российском
обществе все меньше ценятся таланты — теперь нужны связи, блат,
безоговорочная лояльность. И в итоге выпускники хотят быть госслужащими,
силовиками и фсбшниками, потому что так лучше всего сделать карьеру», —
говорит Адамский. Он перечисляет тревожные сигналы: введение
в обязательную программу «Основ мировых религий и светской этики»,
разговоры о возвращении начальной военной подготовки, требование
от учителей безоговорочной поддержки власти. Но самая насущная проблема
на данный момент — это законопроекты депутата Ирины Яровой о единых
учебниках математики, литературы и русского языка.
«Политики говорят — давайте оденем всех детей в одну форму, примем
один список книг для уроков литературы, напишем единый учебник, —
возмущается Александр Асмолов. — Сейчас учитель сам выбирает учебник
в зависимости от подготовки учеников. Но депутатов не интересуют
вариативность и развитие ребенка, им нужен один учебник. Так проще
контролировать, что написано».
Если в обществе ничего не изменится, то страна очень быстро
замкнется в себе и вернется к тотальной выбраковке и распределению благ
в зависимости от лояльности правящему классу. Так ведь уже было — чтобы
попасть в престижный вуз, надо стать комсомольцем, не иметь проблем
с пятым пунктом и получить характеристику в райкоме. Вполне возможно,
в ближайшем будущем нельзя будет поступить в МГУ без членского билета
какой-нибудь «Молодой гвардии». И это будет казаться совершенно
нормальным — ведь уже сейчас никого не удивляет, что известный ректор
демонстративно вступает в ряды ОНФ.
«Если принцип лояльности вновь встанет во главу угла, то школа
адаптируется под эти авторитарные условия. И тогда у нас снова будет
советская система образования, по которой многие так скучают.
Но учтите — сама по себе она работать не будет, — предупреждает
Александр Адамский. — Если вы хотите вернуть советское образование,
будьте добры восстановить весь Советский Союз. Включая отсутствие
самореализации, номенклатуру и Железный занавес. Только ведь и это
не спасет, потому что мир давно изменился. В наше время ценятся
свободные люди, которые создают новые сектора экономики, а не работают
по спущенным сверху алгоритмам».
http://mel.fm/2015/11/27/last30
P.S. Далеко не со всем согласен. Да, в советские времена была ставка на коллективизм, а потом решили на это дело забить и развивать, наоборот, индивидуализм.
В результате вырастили целое поколение эгоистов, которым на всех, кроме себя, наплевать. И это подаётся под соусом "развитие личности, чего в СССР не было".
Но, повторяю, главный посыл всё-таки верен: наша советская система образования была очень хорошо настроена на подготовку кадров для ТОГО общества, в котором все мы выросли. В авторитарном государстве могла существовать только авторитарная школа, иного быть не могло. Сейчас у нас пытаются построить демократическое общество, однако силами авторитарной школы сделать это невозможно. Точно так же невозможно существование демократической школы в условиях авторитарного и тоталитарного государства, поэтому если в обществе акценты будут смещаться в этом направлении, можно прогнозировать сворачивание любых активностей в плане поощрения детского самоуправления, индивидуализма, самобытности.
|
| 2015-11-27 17:44:20 - Альвухин О.Ю. Альвухин http://www.proshkolu.ru/user/igorolin/blog/534082/
демократия в действии | | 2015-11-27 17:50:06 - Елена Анатольевна Зарецкая Раньше был коллективизм, а теперь большое внимание уделяется развитию коммуникативных навыков. Самое гадкое то, что написано много, прочитано тоже, а вот правильно ли мы делаем, никто точно не знает. Каждый делает то, как понимает ФГОС. Мир, быстро меняется, знания стремительно идут вперед, полностью согласна, только они, хоть и старые, составляют основу новых, без этого никуда. И сейчас просто детей лишили детства, они бедные не знают за что хвататься, ежеминутно ставить перед собой цели и проводить рефлексию. Скорее всего они говорят то, что мы хотим услышать. А на самом деле маленькие, замученные старички.
| | 2015-11-27 18:04:26 - Алевтина Петровна Монастырская Надо посмотреть, какую школу жизни прошёл Асмолов.
Если он хороший психолог, то должен убедить любого в своих суждениях. Почему же он не может убедить даже меня - маленького и очень доверчивого человечка?!)))
` Я в 1988 году поступил на математический факультет Красноярского Госуниверситета и еще до получения студенческого билета абсолютно точно представлял свое будущее, смеется Реморенко. Я знал, куда пойду работать после вуза, когда меня повысят, когда я смогу купить квартиру и так далее. Вся моя жизнь была расписана.`
И ЧТО В ЭТОМ ПЛОХОГО?
Посмотрела. Рафинированный учёный. Сразу же после МГУ в нём же и остался. НИКАКОЙ, собственно, школы жизни. | | 2015-11-27 18:43:57 - Татьяна Павловна Гришкова Елена Анатольевна, что-то вроде. И учителя так же. Не понятно - что мы делаем и как. | | 2015-11-27 18:58:15 - Елена Александровна Селякова Сначала читала с сочувствием, но потом пошел просто вал досадных неточностей и за уши притянутых выводов.
1)`Но теперь уже школа оказывается слишком прогрессивным институтом для сползающей в прошлое страны.` Почему это, собственно, страна наша сползает в прошлое? В чем это выражается?
2)тревожные сигналы: введение в обязательную программу Основ мировых религий и светской этики
В этом что плохого? Когда старшеклассники России не знают, кто такая Мадонна с младенцем, это нормально, да?
3)`Сейчас учитель сам выбирает учебник в зависимости от подготовки учеников` - где, в какой школе такая благодать? И что, автор не знает. что учебник закупается на 5 лет и от подготовки учеников никак не зависит, по нему 5 классов проучатся?
4)`В наше время ценятся свободные люди, которые создают новые сектора экономики` - ну-ну, мы даже знаем, что это за люди и какие это сектора.
В общем, в какой-то эльфийской реальности автор пребывать изволит... | | 2015-11-27 19:20:03 - Инна Викторовна Полякова Я почему-то не верю в то, что где-то уже есть или когда-то будет построено демократическое общество, на которое якобы ориентируется наша современная школа. | | 2015-11-27 19:54:35 - Вадим Иванович Мелешко У определённой прослойки общества присутствует мысль, будто именно школа должна стать островком свободы и творчества н фоне всеобщего мрака и разрухи и именно школа дожна повести за собой всё общество, растя умных, инициативных, независимых граждан.
Теоретически это всё так, но на практике почему-то прослойка забывает - школа выполняет заказ обществ аи государства, а значит, она вторична, она делает то, что нужно обществу и государству, а вовсе не наоборот. А если наоборот, то это единичные исключения, которые ничего не подтверждают.
| | 2015-11-27 20:00:24 - Александр Геннадьевич Покаевский Достаточно, как минимум, что школа не будет врать, выдавая желаемое (КЕМ-то)за действительное,
и просто втолкует,что общество у нас `мрака и разрухи`, а все разговоры о демократии, просто сказки. | | 2015-11-27 20:10:53 - Лариса Алексеевна Тюлина что бы не писали о школе. какие бы ФГОСЫ не вводили, что бы не декларировали... Школа была, есть и возможно, останется знаньевой, а не развивающей и личностно - ориентированной... Во-первых, ученики как учились в коллективе по одной программе и одному учебному плану, так и учатся. Какая свобода выбора? Нужна - не нужна география - будь обязан на урок приди, контурную карту нарисуй, и где находится Сьерра - Леоне запомни (зачем? требование программы!). Во-вторых, ЕГЭ, ГИА, всероссийские контрольные и т.д. проверяют ЗНАНИЯ, а не навыки или умение работать с информацией, а отсюда и запросы семей: получить ту информацию, которая нужна для поступления в ВУЗ!А все эти `рефлексии, целеполагание`... я, например, не видела ни одной работы, где бы ученику предложено было, например, сформулировать цели изучения какой - нибудь темы).Бесконечные конкурсы,акции, всероссийские классные часы по единой теме для ВСЕХ (от 1 до 11 класса)теме... Бесконечные бумажки... Вот и вся `реформа и инновации`. | | 2015-11-27 20:11:40 - Вадим Иванович Мелешко Школа не может не врать. А выдавать желаемое за действительное - её прямая обязанность.
Чем ещё объяснить, что рекомендовано видеть в каждом ребёнке только хорошее, в то время как надо бы видеть и плохое тоже? Навязчивое убеждение, будто дети изначально ориентированы на добро, это ещё одно глубокое заблуждение, и тоже из области `желаемое за действительное`.
И вера в то, что `Учитель главная на Земле профессия`. | | 2015-11-27 20:17:26 - Лариса Алексеевна Тюлина проблема не в том, что школа врет, а в том, что учит врать подрастающее поколение! | | 2015-11-27 20:23:27 - Вадим Иванович Мелешко Проблема даже не в том, что она сама врёт и учит врать детей. Проблема в том, что всё это делается под громкие и пафосные призывы говорить и писать только правду, ценить истину и обманывать других.
Потому что когда ученик изобретает уникальный способ списывания (то есть пытается обманывать учителя), и педагог, оценив это изобретение, ставит ему 2 за экзамен и 5 за творчество, оба уважают правила игры: попался - пострадай, тебя предупреждали!
| | 2015-11-27 22:59:03 - Татьяна Павловна Гришкова Уж способы списывания - это святое. Хоть 4 варианта, хоть 8( А попробуй не поставь - доказательств родители требуют, что списано. Слово не в действии. Пишут жалобы на все сайты. | | 2015-11-28 00:37:30 - Лариса Алексеевна Тюлина Ко мне однажды мамочка с дочкой пришли с претензией... ОК, говорю, я придираюсь, занижаю отметку... Требуйте проведения независимой экспертизы, пусть в школе создается комиссия, я к членам комиссии и близко не подойду, назначается время сдачи материала, по которому у вас сомнения. Пусть девочка комиссии сдает и `утирает мне нос`. На что девочка сказала, `так это же учить надо!` И ушли... Больше претензий не было ни с их стороны, ни от других родителей |
Прокомментируйте!Выскажите Ваше мнение:
Зарегистрироваться
|
Вакансии для учителей
|
|