Сегодня суббота. Ровно неделю назад в нашей больничной
палате на шесть человек (два места были свободны) появился высокий моложавый мужчина лет пятидесяти с блуждающей хитринкой
в глазах и лёгкой улыбкой под ровной седоватой
щёточкой усов. Представился Игорем. Фамилия – Бондаренко. Пятьдесят два года.
Новый обитатель палаты
оказался весьма общительным, легко поддерживал разговор на любые темы: и о
политике, и о женщинах, и о спорте, да о чем угодно. У него всегда было что сказать
и чем поделиться. Очень эрудированный и с юмором. Тут же обменялись анекдотами.
Примерно
через час после своего появления, когда Игорь узнал, что в выходные дни после всех
назначенных процедур, когда в отделении кроме дежурного врачей уже нет, меня
отпускают ночевать домой, он попросил
меня наведать его родных, чтобы сообщить им о своём местонахождении. Ему нужны
были зубная щётка, мыло, полотенце, тапочки, сотовый телефон для
общения и что-то ещё – по мелочи. Я попросил его записать нужный адрес для
памяти. Он оторвал клочок газеты, написал на нем пару строк и вручил мне. Вскоре я был по указанному им адресу. В
подъезд просто так не войти, надо набрать номер квартиры и дождаться ответа. Но
не успел я это сделать, как дверь в подъезд открылась сама. Поднялся на третий
этаж, позвонил. Дверь открыла молодая невысокая женщина в домашнем халате. Я
сообщил, что Игорь в больнице и передал клочок газеты с его записью. Она
поблагодарила меня, улыбнулась и сказала, что к нему уже поехали. Как я понял: она
- невестка Игоря, а поехали к нему – сын и внук... На этом моя миссия завершилась.
В палате помимо исполнения медицинских предписаний особо
делать нечего. Оттого её обитатели достаточно разговорчивы и откровенны. Окончится
срок больничной «отсидки», разъедутся люди по своим прежним местам, и, может
быть, не увидятся никогда. Это как в
поезде с попутчиками по купе. Наши с Игорем койки стояли рядом, и за несколько
дней мы многое друг о друге узнали. Мужчина он из себя видный, зарабатывает в
Газпроме очень неплохо, взрослый сын живет отдельно - своей семьей, а сам он с
женой давно развелся. Весь этот набор наверняка делал его весьма
привлекательным для дам. А на пуританина, монаха или девственника, судя по
общению с медсестрами, ему было далеко, как до озера Титикака. Смутил меня
поначалу его длиннющий свежий вертикальный шрам на груди – почти от шеи и чуть
ли не до середины живота. Выяснилось: в ноябре при осмотре у него обнаружили
инфаркт. То есть, о том, что у него был инфаркт, сам он, по его словам, даже не
догадывался. В марте его положили на операцию, сделали шунтирование: заменили ему
кровеносный сосуд его же веной, взятой из ноги (там – между коленом и стопой -
тоже шрам). Вроде дела пошли на поправку. И вот в мае пригласили его на осмотр,
посадили на велосипед - крутить педали, и вдруг кардиолог объявляет ему, что у
него день или два назад был повторный обширный инфаркт. Игорь удивляется и
возмущается, поскольку никаких ощущений ухудшения
здоровья у него не было. Однако его немедленно госпитализируют. Так, по его
словам, он, несмотря на свои протесты, оказался в нашей палате: без вещей и
связи с родными.
Кормили нас по больничному, но, в общем-то, сносно. Раз в
день бывали и фрукты: яблоко, банан или апельсин. И рыба, и парные котлеты, и
суп с фрикадельками. Игорь отсутствием аппетита не страдал. Ближе к обеду уже
ёрзал и ждал приглашения от столовской санитарки, регулярно обходившей каждую
палату, как пастух с рожком, призывающий стадо на водопой. Впереди «стада» почти всегда бодро
маячила подтянутая жизнелюбивая фигура Игоря в эффектном спортивном костюме.
Лечащему врачу нашей палаты, красивой стройной татарочке лет тридцати с
небольшим, Игорь каждый раз при её приходе делал изысканные комплименты, а на
вопрос о жалобах несчастным голосом отвечал, что хотел бы тоже хоть изредка
уезжать по вечерам домой. Однако, всякий раз ему в этом категорически
отказывали. Вчера произошло тоже самое. И потому, вечером, когда я засобирался в
«самоволку», согласованную с врачом, он несколько раз повторил фразу о том, как
мне завидует, и как нелепо то, что он здесь оказался.
Сегодня опять суббота. Я приехал в больницу около половины
восьмого – за лекарствами и капельницей, которую ставят мне здесь по утрам
ежедневно. Привычно поздоровался с соседями и заметил, что кровать Игоря пуста.
Спросил деда с койки напротив, а тот отвечает: « В реанимацию увезли». Говорит,
что в пятом часу утра Игорь сходил в больничный душ, помыл голову, заварил себе
чай, сел на край кровати и вдруг ему стало плохо: упал. Дед Володя Генералов, такой
кругленький и лысенький, позвал медиков. И Игоря увезли на другой этаж.
Где-то около половины десятого появилась пожилая медсестра,
которая убирает в палате, и стала просить нас показать ей: где вещи Игоря
Бондаренко. «А что такое? Зачем?» - переспросил её дедок. «Умер» , - ответила
она дрогнувшим голосом. Глаза её заметно увлажнились. Все молчали. Потом ей
показали, что все его вещи – в тумбочке, и полотенце, которым он вытирал помытую
голову, сохшее на спинке кровати. Куртка от спортивного костюма висела на
вешалке возле умывальника. «Надо бы сообщить родным», - поделилась медсестра, -
«Да, некому сообщать: телефонную трубку у него дома никто не берет». «И не
возьмет», - отозвался я, - « Игорь живёт один. С женой развёлся, а сын – давно взрослый
- здесь, в городе, но - в другом месте». Медсестра вздохнула, собрала вещи Игоря в его
же спортивную сумку и ушла. А я пошёл к дежурному врачу, к женщине по имени
Светлана Юрьевна. Она выглядела озабоченной. В больнице действительно не
имелось адреса родственников Бондаренко. У меня их адреса на руках тоже не
было, но дорогу к их дому я ещё не забыл, и потому вызвался помочь пригласить
их
в больницу. «Только не говорите ничего о смерти», - согласилась на помощь
Светлана Юрьевна, - «Это дело врачей – сообщать такие вещи. Пожалуйста». Я взял
такси и вскоре, как ровно неделю назад, снова был возле того же дома. Совершенно
забыл: как снизу набирать номер квартиры, чтобы вызвать хозяев. Потыкался, помыкался,
вздохнул и вышел на улицу. Рядом оказалась дворничиха с ключами. И дверь
подъезда была преодолена. Поднялся на третий. Дверь в квартиру не открылась
так, как это было в прошлый раз. Я уже
подумал, что люди выехали с утра куда-нибудь на природу: сегодня замечательный
солнечный теплый весенний день. Думал уйти, но напоследок позвонил ещё раз и
сразу понял: почему не открывалась дверь. За порогом стояла та же молодая
женщина в махровом халате и с полотенцем, накрученным на мокрую голову. Видимо,
купалась в ванной и ничего не слышала. Она сразу узнала меня и улыбнулась, как
старому знакомцу. «Вам нужно срочно ехать в больницу», - произнес я. «Почему?»
- спросила она. «Пожалуйста, срочно поезжайте в больницу», - повторил я,
повернулся и направился вниз по лестнице.
Я иду в белой широкой лёгкой ветровке. Всё так же светит ослепительное
солнце. Играют и смеются дети во дворе. В нежно-голубом небе плывут редкие белесые
лёгкие облака. А мне стыдно, нестерпимо больно и стыдно, и я не знаю, куда мне
деться от этого пронзительного чувства виновности: только что я стал вестником,
ангелом смерти для близких доброго улыбчивого человека, которого знал совсем
немного, совсем чуть-чуть. Жизнерадостный. Жизнелюбивый. Весёлый. Всего
мгновение назад. Был человек. И нет его. И точно такого - уже не будет…