|
|
Игорь Иванович Бабанов
Глава VII…записка императору Николаю об улучшении местных административных и судебных учреждений и истребления в них взяточничества
…По своему нравственному складу Муравьев не мог оставаться в бездействии. Перебирая свои старые бумаги и записки, набросанные им во время многолетнего пребывания своего в Смоленской деревне, он решился воспользоваться множеством любопытных заметок об устройстве и необыкновенных злоупотреблениях тогдашних гражданских управлений, с которыми довелось ему находиться в частых сношениях, начиная со времени неурожая 1820 года. Из этих-то отрывочных заметок Муравьев задумал на досуге составить нечто целое и, в течение лета и осени 1826 года, занялся приведением их в порядок. — Плодом этих занятий было составление записки об улучшении местных административных и судебных учреждений и истребления в них взяточничества.
Записку эту Муравьев представил Государю при своем письме от 20 января 1827 года. В письме своем, написанном по-французски, Муравьев говорит, «был вынужден, лет семь тому назад, вследствие своей раны оставить военное поприще и поселиться в отдаленной от столицы провинции, я старался употребить с пользою свободное время, подготовляя себя к ознакомлению с гражданскою службою, единственной, — в которой я мог бы еще надеяться служить моему Государю. Уединение доставило мне необходимый досуг для изучения существующего у нас устройства внутреннего административного управления, печальных злоупотреблений повсюду совершаемых, уничтожения или искажения самых полезных установлений, наконец, гибельного влияния такого порядка вещей на общественную нравственность. При виде этого печального зрелища, у меня всегда надрывалось сердце от невозможности быть полезным своим существованием на гражданском поприще, почему и должен был ограничиться наблюдением и записыванием своих замечаний об этом источнике зла, подтачивающего наши нравы и породившие почти всеобщую страсть к лихоимству и продажности. Может быть, Государь, я и ошибаюсь в своих замечаниях о предмете столь великой важности, но осмеливаюсь представить Вашему Величеству свои размышления, будучи убежден в великодушии и снисходительности, с которыми Вы примете всякое чувство честное и искреннее, внушенное верноподданному естественною привязанностью к своему Государю и желанием споспешествовать своими слабыми силами всеобщему благу».
Далее Муравьев говорит, «что представляемая им краткая записка составляет извлечение из большого собрания наблюдений, что если основная мысль этой записки удостоится внимания, то он может представить другую, болеeподробную, подкрепленную примерами, извлеченными из опыта, равно как и практическими указаниями для исправления зла. — В заключении своем Муравьев поясняет, что в этом труде он говорить вообще, не указывая на неправильный действия отдельных лиц, ибо имеет в виду не намерение вредить кому либо, а найти лекарство для исправления зла, заразившего наши административные и судебные учреждения.»
На сохранившейся с этой записки копии помечено собственною рукою Муравьева: «подана Государю Императору 20 генваря 1827 года. Карандашом сделанные отметки суть места, Государем замеченные, при отсылке сей бумаги графу Кочубею, с которой сияесть копия. 31-го Января того же года, при представлении Государь Император лично изволил меня благодарить.»
Чтобы дать понятие об откровенности, с которою Муравьев относился к неудовлетворительности тогдашнего порядка вещей, мы приведем здесь некоторые отрывки из представленных им тогда записок, обратившиена себя внимание императора Николая 1-го.
«Ни в котором сословии, говорит Муравьев, ни в частном, ни в общем воспитании, страсть к лихоимству не внушается, кроме довольно многочисленного разряда бедных дворян и разночинцев, отдающих обыкновенно детей своих в самые юные годы на обучение, т.е. на разврат в правительственные места; что там несчастные юноши сиибез всякого надзора и в нищете научаясь безсмысленному писанию, вместе с тем приобретают совершенные познания всей промышленности торга служебного; научаются безстыдно брать взятки и познав весь смысл и теорию губернской гражданской службы, состоящей по большой части лишь в очищении бумаг, в явном лицеприятии и лихоимстве, мнимым порядком закона прикрытыми, со временем занимают места столоначальников, секретарей всех палат, и даже письмоводителей у самих губернаторов; тут они по своему произволу решают дела и еще более утверждают постыдную сию систему лихоимства, извлекая свои частные выгоды и поощряя ненаказанностью своею других на подобные деяния. — В сих-то людях (заключается) разсадник большей части чиновников гражданской губернской службы, школа, в которой образуются наши законоведы, которые часто под скромным именем секретарей управляют целыми губерниями и областями; можно ли ожидать от такого образования иных плодов и от подобных чиновников правды и правосудия».
Об университетских профессорах Муравьев сообщает следующие замечания: «обратите вниманиена многиенаши университеты и вы увидите профессоров, читающих, под предлогом высших наук, самые элементарные части оных, приличные гимназиям; в преподавание не найдете ни постепенности, ни методы; профессор преподает ту азбуку, которую затвердил тому тридцать лет; наука двинулась вперед, а он остался при старом и сделался совершенно ей чуждым. У нас профессора не имеют надобности заниматься науками и следовать за их успехами; они ищут чинов;
ничто другое не подстрекает их честолюбия и любви к науке они не имеют. — Между тем спокойная, ленивая и безполезная жизнь их доставляете им чины и они любимы начальниками за смиренномудрие, а на успехи их преподавания никто не обращает внимания.
Устройте, чтобы профессора обязаны были издавать ежегодно в свет свои лекции и вы увидите, что большая половина оных столько уже чужды наукам, что не в состоянии будут сего исполнить. - У нас наука среди великолепных зданий, для нее сооруженных, при множестве служителей, поставленных для прославления и распространения благодетельного света ее, есть настоящая сирота. Прислужники ее носят лишь наружную примету — мундир почтенного звания своего: они нисколько не преданы ей, а под предлогом мнимого усердия ищут лишь величия светского, а не смиренной славы, приличной служителям наук, — вот причина, почему науки чужды еще нашему отечеству; они там водворяются и пускают корни свои, где им душою преданы и служат из фанатической к ним любви.»
Совершенно новая в то время мысль устройства в наших городах ремесленных училищ выражается им следующими образом: «желательно, чтобы кроме существующих уже учебных заведений, были еще в некоторых городах, особенно в столицах устроены народные училища, имеющие предметом не одну теорию наук, но самое простое применение оных к искуствам и ремеслам; известно, что большое преимущество английских мастеровых над мастеровыми прочих государств происходит не столико от врожденного искуства рук, как от теоретико-практического образования, которая у нас в сем классе совершенно нет, и потому сродная склонность русских к переимчивости и удивительные могущие быть успехи в изделиях, — в невежестве мастеровых наших имеют ужасную и необоримую преграду. — Все довольно совершенные изделия делаемые в России, производятся же русскими под смотрением иностранных подмастерьев. Придайте нашим мастеровым поверхностные сведения сих иностранцев и увидите искуства водворенные у нас прочно, и сами без толчков иноземных возрастающие».
Для устройства многочисленного класса бедных дворян Муравьев предлагает устроить в губернских городах училища на самом умеренном казенном содержании, с тем, чтобы можно было в них, каждому, смотря по способностями получить удовлетворительный сведения для поступления в военную службу, дня законоведения и стряпческого производства дел, для хозяйства и даже для теоретического и практического занятия ремеслами и художествами. По поводу последнего предложения Муравьев замечает: «сие последнее может показаться странным; но ежели обратить внимание на сей многочисленный класс бедных дворян, не имеющих средства к существованию, то, конечно, увидим необходимость его образовать и занять чем либо полезным для государства, хотя бы и ремеслами. Я думаю, что столь многочисленное сословие праздных людей, в теперешнем положении, весьма для государства пагубно и, кроме того, каждый бедный дворянин сам тяготится своим праздненством и невежеством. В некоторых губерниях, особенно пограничных к древним польским пределам, есть еще особенный разряд бедных дворян, живущих целыми деревнями в виде однодворцев; они сами обрабатывают свою землю, которой весьма мало имеют, и по свойственной им лени, невежеству, распутству, нищете и гордости, приобретаемых от своих привилегий, поставляют за стыд заниматься каким либо ремеслом, а потому обыкновенно питаются мирским подаянием, которое снискивают в соседственных губерниях, и в побродяжестве своем стыда не полагают; другие же предаются грабежу и разбою — впрочем можно ли от них ожидать иной жизни (Муравьев говорить здесь о шляхте, многочисленном сословии, доставшемся нам по наследству от бывшего Польского государства)».
Разсматривая образование юношества в частных пансионах, Муравьев по этому поводу делает следующие замечания: «так как воспитание юношества по существу своему и важности в государственном отношении не может бить отраслью промышленности и предметом денежного барыша, то весьма бы полезно было отнять сей торг у иностранцев и даже у русских, пансионами своими к сей цели стремящихся…необходимо немедленно подчинить сии вольные, теперь существующие пансионы, предоставленные мнимому присмотру университетов и потому, совершенному произволу промышленников, устроителей их, иной строжайшей ответственности и постоянным правилам, дабы тем отвратить источник разврата ими часто вселяемый, в сердца воспитанников. Необходимо также остановить промышленность иноземцев, неизвестной нравственности, часто с купленными аттестатами скитающихся по государству, которые по слепоте родителей и для мнимой надобности правильного выговора иностранных языков, приемлются в гувернеры или наставники к российскому юношеству; от них весьма часто кроме разврата нравственности и безполезной траты времени для юношей не бывает иных плодов. — В замену же сих наставников побродяг учредить приличные заведения, в которых бы истинные образователи юношества могли составиться».
К канцелярской тайне Муравьев отнесся весьма неблагоприятно и даже выставляет ее источником постоянных злоупотреблений. «Соблюдаемая тайна, говорить он, во всех делах судных и следственных, не подвергая действия чиновников благодетельному суждению мнения общего, делает неизвестными их нравственные достоинства и отьемля у хороших чиновников приятную для них молву их соотечественников, сохраняет втайне постыдные действия чиновников неблагонамеренных. — От сего последствием необходимая порча нравственности служащих, самоуправства, лицеприятия и многие злоупотребления. Где тайна, там всегда удобно возродиться злу, особенно когда постановления сему способствуют. — Допущением тайного производства дел правительство усыпляя мнениеобщее и отнимая соревнование и стремление к пользе, само лишает себя возможности судить о достойных чиновниках, ибо не будучи вспомоществуемо мнением общим, совершенно, так сказать, отвлекает себя от государства. По сей причине правительство теперь по большой части судит о людях не по истинным их нравственным и умственным достоинствам, а по исправности бумажного порядка, которым всегда удобно прикрываются все злоупотребления; а потому назначение в губернаторы, вице-губернаторы, председатели палат и к прочим губернским должностям делается лишь но разсмотрению чинов и искательству.»
Жалуясь на безпрестанные выступления из законных границ власти, генерал-губернаторов, губернаторов и приближенных в ним чиновников, Муравьев говорит: «когда в губернии существует самоуправство, тогда мнение судей не свободно и исполнительная власть, смешиваясь с судебною, отъемлет у подсудимого, не имеющего покровителей, все способы к оправданию, и обратно, иногда виновного освобождает от преследованиязакона. Подобные примеры, довольно часто у нас встречавшиеся, породили необходимость снискивать не правосудия, а всеми возможными и угодными для судей способами их доброжелательства; от чего утвердилось неуважение к судьям и закону, развратилось мнение народное и утвердилась несчастная истина, что с деньгами будешь всегда прав».
Говоря об укоренившемся в гражданском ведомстве взяточничестве и необходимости принятия против него сильных мер, Муравьев замечает: «никакие строгие, но справедливый меры не страшны для народа, они гибельны для законопреступников, но приятны массе людей, сохранивших добрые правила и желающих блага общего.»
Не менее также любопытно мнение Муравьева о неудовлетворительности общих постановлений, особенно по финансовой части, и необходимости предварительно издавать их в виде опыта: «кроме сказанных причин зла, встречаются еще многие весьма важные, в числе которых я поставляю обнародование иногда постановлений, которые по теории могут быть весьма хорошими, но в приложениях, особенно в России, часто не возможны и даже гибельны. Постановления,изданные в Дрездене, могут примениться ко всем частям сего малого королевства: но в России,где столько разнообразных царств и областей, где выгоды одних часто противоположны выгодам других, общие постановления существовать не могут, и потому как скоро таковые издаются, то почти всегда в неудобностях своих не выполняются и порождают ужаснейшее зло, презрение велений правительства и мздоимство со стороны мнимых исполнителей оного. Примером тому может служить гильдейское положение, казенная продажа вина, паспорты на тридцати верстное разстояние и проч., которых постановлений несчастные последствия я сам быль свидетелем. Мне кажется необходимым для предупреждения подобных бедствий, чтобы таковые общие постановления, особенно финансовый, влияющие столько на благосостояние народа, прежде настоящего утверждения, первый год приводились бы в действиес обязанностью известным властям в губерниях присылать о неудобствах их свои замечания; ибо, мне кажется, не возможно требовать от министров толикого знания всех подробностей государства, столь многообразного, чтобы сделать постановления безошибочные для всех частей оного».
При всей отрывочности и безсвязности сделанных нами извлечений из записок Муравьева, можно однако же видеть, что летаргическое состояние главнейших отраслей тогдашнего внутреннего управления было не столько продуктом воображения или прихотливой критики Муравьева, сколько печальною действительностью, засвидетельствованною впоследствии и другими лицами, имевшими возможность ближе наблюдать за общим ходом дел того времени. Кроме верного изображения недостатков нашей гражданственности, записка Муравьева, не взирая на многие несовершенства, представляет еще любопытные черти для характеристики ее составителя. В авторе ее видна спокойная наблюдательность, практический ум и замечательная зрелость взглядов на самые важные вопросы внутренней политики и управления, вопросы и поныне смутно представлявшееся большинству так-называемого нашего образованного общества. В описываемое же нами время общество не столько занималось изучением бытовых особенностей нашего народа, сколько вопросами высшей политики, почерпая основу для своих убеждений не из явлений действительной жизни, а из макулатурных произведений заграничной печати. От такого несовершенного приемапреобразователей могли произойти одни только реформы, но не улучшения, и вместо ожидаемой пользы для общества получались лишь административный новизны, нередко превращавшие сносный порядок вещей в совершенно неудобный для практической жизни. К чести Муравьева должно сказать, что представленные им замечания целиком взяты из действительности; даже самая резкость их отчасти свидетельствует о свежем, не потерпевшем еще транзитного пути, происхождения. Рядом с больными местами нашей гражданственности он указывает и на простейшие, домашние средства для их исправления. Без сомнения некоторый из предлагаемых им средств, как например, о привлечении детей бедных дворян к изучениюремесл, очень трудны и едва-ли возможны для осуществления, но самая мысль учреждения во всех городах ремесленных училищ, конечно, могла быть высказана только таким лицом, которому хорошо известны истинные потребности своего отечества. К тому же, предлагаемые Муравьевым училища если непригодны были для низших слоев дворянства, вследствие сословных предрассудков, то для реального или технического образования прочих сословий подобные ремесленные школы безспорно были бы истинным благодеянием.
Повторяем, что при оценке внутреннего достоинства представленных тогда Муравьевым заметок о потребностях нашего общества необходимо иметь в виду, что если некоторые из предположений его и не были приведены в исполнение, то это обстоятельство нисколько не уменьшает очевидного их практического достоинства. Недостатки общества или управления не могут быть внезапно устраняемы. Время их создало, время должно постепенно и изгладить их. Впрочем, мы и не думали придавать заметкам Муравьева значение широкой программы для государственного преобразования. Для нас, особенно в настоящую минуту, записки его несравненно важнее и любопытнее, как верная, хотя в некоторых случаях и резкая картина того положения административных и судебных учреждений, в каком их застал император Николай Павлович при восшествии своем на престол. Конечно, эта яркая картина одних недостатков государственного домостроительства той эпохи представляет мало утешительного, но очень может быть, что впечатление, произведенное этой картиной на молодого и энергического государя, принесло свою долю пользы и хотя отчасти споспешествовало совершенно в последующее тридцатилетие неоспоримых успехов нашей гражданственности и таких громадных законодательных сооружений, как Свод и Полное Собрание Законов. Выраженные Муравьевым в своих записках взгляды на тогдашнюю учебную часть не ограничились одними только университетами; они коснулись и воспитания в частных учебных заведениях, сделавшихся предметом самых недостойных спекуляций. Выше мы уже высказали свое мнение о замечании Муравьева относительно важности для народного образования предложенных им ремесленных училищ, — замечании нисколько не утратившем своей свежести, даже и в настоящую минуту. Будущий историк судебных учреждений в России, конечно, поспешит записать подмеченный Муравьевым обычай, ныне уже исчезнувший, но в то время повсеместно существовавший в приказном сословии отдавать детей своих для обучения судебному письмоводству и законам в местные суды. Конечно, такой способ юридического образования мог изредка доставлять дельцов для отдельных частей обширной правительственной машины, но вообще порождал массу приказных рутинеров, почти столь же недобросовестных, сколько незнакомых с духом целого законодательства своей страны. Можно затем представить себе, сколько происходило в то время неправд и злоупотреблений от недостатка правительственного сборника законов и каких либо школ для образования русских правоведов. Судя по отметкам государя, желавшего прежде всего узнать истинное положение разных частей управления, эта сторона записок Муравьева преимущественно и обратила на себя его внимание.
Необыкновенно смелое и прямодушное изложение темных сторон нашего гражданского строя не только не возбудило неудовольствия со стороны императора Николая, но, напротив, записка была принята со вниманием и даже с признательностью, о которой, как мы упомянули выше, Муравьев отметил на своем черновом письме к государю. Последнее обстоятельство было весьма добрым знаком и подавало надежду Муравьеву выпутатьсл наконец из того неопределенного положения, в которое поставили его неблагоприятные обстоятельства. Впоследствии граф Кочубей потребовал от Муравьева доставления дополнительных сведений некоторым местам записки, почему Муравьев и представил в первых числах марта другую записку, не менее интересную. Кроме этих двух, около того же времени, были им представлены еще две записки, но какая судьба постигла их, нам неизвестно.
Из вышеупомянутых четырех записок, первая и вторая помещены нами в Приложениях V и VI.
Записка составленная Муравьевыми об уничтожении в присутственных местах взяточничества
Дмитрий Андреевич Кропотов (1817-1875). Жизнь графа М.Н. Муравьева, в связи с событиями его времени и до назначения его губернатором в Гродно: биографический очерк, составленный Д.А. Кропотовым. Санкт-Петербург: в типографии В. Безобразова и комп., 1874
http://dlib.rsl.ru/01003604069
http://www.knigafund.ru/books/8511/read#page63
Дед-Дуб-Сноп наш
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_469.htm
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_466.htm
|
 | 2017-01-20 07:18:17 - удалять совсем Можно
Оно может даже и интересно, но такие большие тексты на сайте читаются очень тяжело, поэтому комментариев нет. |
Прокомментируйте!Выскажите Ваше мнение:
Зарегистрироваться
|
Вакансии для учителей
|
|
