Вот и позади ЕГЭ по русскому - Елена Николаевна Майер
https://proshkolu.info/


Логин

Регистрация
Пароль
Забыли пароль?
http://proshkolu.info/

  О портале   Реклама   ТОП-100 школ   ТОП-100 участников   Рейтинги `Источника знаний`  

http://totaltest.ru/?promo=proshkolu&utm_source=site&utm_medium=proshkolu&utm_campaign=250x50 (edited)

https://ginger-cat.ru?from=proshkolu

https://diso.ru/?promo=proshkolu&utm_source=site&utm_medium=proshkolu&utm_campaign=250x50

https://mogu-pisat.ru/kurs/uchitel/?SECTION_ID=&ELEMENT_ID=1759325



ГЛАВНАЯ

ВСЕ ШКОЛЫ

НА КАРТЕ

КЛУБЫ

КОНКУРСЫ

БИБЛИОТЕКА

ИСТОЧНИК ЗНАНИЙ

ПОМОЩЬ











Елена Николаевна Майер


КАБИНЕТ

ФАЙЛЫ

БЛОГ

ДРУЗЬЯ

ШКОЛЫ

ОБЩЕНИЕ

НАСТРОЙКИ

ЗАКЛАДКИ
Вы здесь:  Елена Николаевна Майер / Блог / Вот и позади ЕГЭ по русскому


ЗАПИСЬ #6

КОММЕНТАРИИ (9)

ОБСУДИТЬ

В ЗАКЛАДКИ


30 мая 2016, 15:41, автор - хозяйка блога
Елена Николаевна Майер

Вот и позади ЕГЭ по русскому

Вот и позади ЕГЭ по русскому! Моим выпускникам достались эти четыре текста.   Они довольны.
1. Захар Прилепин    " Как скажешь,так и будет".

Дитя, у которого было по-настоящему счастливое детство — когда сбывалось то, что должно сбыться, — оно на всю жизнь получает огромный иммунитет

Тогда у нас еще был только один ребенок — старший сын. Мы были замечательно бедны. Питались жареной капустой и пустой гречкой. Подарки ребенку на Новый год начинали покупать за полгода, не позже: так как точно знали, что накануне Нового года денег на все заказанные им у Деда Мороза сюрпризы точно не хватит. Так вот и жили, приобретая один подарок в месяц: на него иногда треть моей нехитрой зарплаты уходила. 

Старший долго верил в Деда Мороза, чуть ли не до восьми лет. По крайней мере я точно помню, что в первом классе он реагировал на одноклассников, которые кричали, что никакого Деда Мороза нет, как на глупцов. 

Каждый год он составлял списки: что он желает заполучить к празднику. Мы по списку все исполняли, иногда добавляя что-либо от себя.

 И вот случился очередной Новый год. Мы с женою глубоко за полночь выложили огромный мешок подарков под елку. Легли спать в предвкушении — нет же большей радости, как увидеть счастье своего ребенка. 

Утром, часов в девять, смотрим — он выползает из своей комнатки. Вид сосредоточенный, лоб нахмурен: черт его знает, этого Деда, может, забыл зайти.

Заприметил мешок, уселся рядом с ним, и давай выкладывать все. Там был гигантский пластмассовый Шрэк, даже не помню, где я его достал. Там был аэроплан на веревочке. Пароход на подставочке. Солдаты трех армий в ужасающей врага амуниции. Последняя «стрелялка». Книга про вампиров с роскошными картинками. Щит и меч. Первый, еще игрушечный мобильник. Какая-то плюшевая гадина с ушами.

Короче, когда он все это выгрузил — нам с кровати стало не видно своего ребенка. Мы даже дыхание затаили в ожидании его реакции. И тут раздался оглушительный плач!

Сын рыдал громко, пронзительно и безутешно. Жена вскочила с кровати: что, мол, что такое, мой ангел? Вы знаете, я врать не буду — я не помню точно, чего именно ему не хватило в числе подарков. Но, поверьте, это была сущая ерунда. Допустим, он хотел черный танк, а мы купили ему зеленый броневик, танка не обнаружив. Или он хотел игральные карты со всякой нечистью, а мы купили эту же нечисть, но в наклейках. 

Но обида и некоторый даже ужас были огромны.

— Он забыл танк! — рыдал ребенок.

— Он забыл!

Сидит, понимаете, этот наш маленький гномик в горе подарков, купленных на последние деньги родителями, отказывающими себе в самом важном (помню, я в течение месяца не мог купить себе бутылку пива — я серьезно; то есть если купил бы — могло не хватить на очередной сюрприз сыну, и я не покупал) — и вот он сидит там, среди подарков, невидимый за ними, и рыдает.

Реакция наша — моя и моей любимой женщины — была совершенно нормальная. Мы захохотали. Ну правда, это было очень смешно.

Он от обиды зарыдал еще больше — мы кое-как его утешили, пообещав написать Деду Морозу срочную телеграмму, пока он не уехал в Лапландию… 

Но я до сих пор уверен, что мы себя вели правильно.

Может, у кого-то поведение моего ребенка вызовет желание воскликнуть: «Набаловок! Кого вы воспитываете! Он вам еще покажет!»

Как хотите, я не спорю. Я ж знаю, что он не набаловок. Он отреагировал как ребенок, которому еще неведомо несчастье и обман. Этого всего ему вдосталь достанется потом. Уже достается. Но дитя, у которого было по-настоящему счастливое детство — когда сбывалось все, что должно сбыться, — оно на всю жизнь получает огромный иммунитет. Я в этом убежден.

Мой отец говорил мне эту любимую мою фразу: «Как скажешь — так и будет». Я все жду, кто мне еще в жизни может такие слова сказать. Больше никто не говорит. Так как никто не может мне повторить эти слова — я сам их говорю своим близким.

Мой старший подрос, и теперь у нас детей уже четверо. Старший свято блюдет тайну Деда Мороза. Дед Мороз есть, факт. Каждый год наши меньшие пишут ему свои письма. 

Старший самым внимательным образом отслеживает, чтоб броневик был зеленый, чтоб вместо пиратов в мешок не попали ненужные пока мушкетеры, чтоб вместо Гарри Поттера не была куплена Таня Гроттер (или наоборот) и чтоб воздушные шарики были правильной воздушно-шариковой формы. Насколько я вижу (а я вижу), опыт детства научил моего старшего сына не безответственности и наглости, а желанию самолично доводить чудеса до конца для тех, кто ждет этих чудес и верит в них.   
2.    С. Алексиевич "У войны - не женское лицо..."

Все, что мы знаем о женщине, лучше всего вмещается в слово «милосердие». Есть и другие слова — сестра, жена, друг, и самое высокое — мать. Но разве не присутствует в их содержании и милосердие как суть, как назначение, как конечный смысл? Женщина дает жизнь, женщина оберегает жизнь, женщина и жизнь — синонимы. 

На самой страшной войне XX века женщине пришлось стать солдатом. Она не только спасала, перевязывала раненых, а и стреляла из «снайперки», бомбила, подрывала мосты, ходила в разведку, брала языка. Женщина убивала. Она убивала врага, обрушившегося с невиданной жестокостью на ее землю, на ее дом, на ее детей..
 
Так кто же они, эти девочки, которые в сорок первом уходили с отступающими частями, осаждали военкоматы, всеми правдами и полудетскими неправдами прибавляя себе год-два, рвались на фронт? Сами они вспоминают, что были обыкновенными школьницами, студентками. Но в один день мир для них разделился на прошлое – то, что было еще вчера: последний школьный звонок, новое платье к выпускному балу, каникулы, студенческая практика в сельской больнице или школе, первая любовь, мечты о будущем… И войну. То, что называлось войной, обрушилось прежде всего необходимостью выбора. И выбор между жизнью и смертью для многих из них оказался простым, как дыхание.
 
Я пробую представить себе, что такой выбор встал бы передо мной, и новыми глазами вижу свою комнату – любимые книги, пластинки, тепло настольной лампы, которая сейчас светит мне, знакомое дыхание матери за стеной… То, что могла бы потерять. И уже не тороплюсь повторить, что выбор был «простой, как дыхание», хотя для них это было именно так.
 
Война меняла их. Война формировала, потому что застала в возрасте складывания характера, взгляда на жизнь. Война заставляла их многое увидеть, многое из того, что лучше бы человеку вообще не видеть, тем более женщине. Война заставляла о многом подумать. О добре и зле, например. О жизни и смерти. О тех вопросах, на которые человек научается отвечать в какой-то мере, прожив жизнь. А они только начинали жить. И уже должны были отвечать на эти вопросы…
 
….
 
….
 

Поклонимся низко ей, до самой земли. Ее великому Милосердию.   
3.    К. Симонов 

Рано утром Лопатин с Ваниным ушли в первую роту. Сабуров остался: он хотел воспользоваться затишьем. Сначала они два часа просидели с Масленниковым за составлением различной военной отчетности, часть которой была действительно необходимой, а часть казалась Сабурову лишней и заведенной только в силу давней мирной привычки ко всякого рода канцелярщине. Потом, когда Масленников ушел, Сабуров сел за отложенное и тяготившее его дело — за ответы на письма, пришедшие к мертвым. Как-то так уже повелось у него почти с самого начала войны, что он брал на себя трудную обязанность отвечать на эти письма. Его сердили люди, которые, когда кто-нибудь погибал в их части, старались как можно дольше не ставить об этом в известность его близких. Эта кажущаяся доброта представлялась ему просто желанием пройти мимо чужого горя, чтобы не причинить боли самому себе. 
«Петенька, милый,— писала жена Парфенова (оказывается, его звали Петей),— мы все без тебя скучаем и ждем, когда кончится война, чтобы ты вернулся... Галочка стала совсем большая и уже ходит сама, и почти не падает...»
 
Сабуров внимательно прочел письмо до конца. Оно было не длинное — привет от родных, несколько слов о работе, пожелание поскорее разбить фашистов, в конце две строчки детских каракуль, написанных старшим сыном, и потом несколько нетвердых палочек, сделанных детской рукой, которой водила рука матери, и приписка: «А это написала сама Галочка»...
 
Что ответить? Всегда в таких случаях Сабуров знал, что ответить можно только одно: он убит, его нет,— и все-таки всегда он неизменно думал над этим, словно писал ответ в первый раз. Что ответить? В самом деле, что ответить?
 
Он вспомнил маленькую фигурку Парфенова, лежавшего навзничь на цементном полу, его бледное лицо и подложенные под голову полевые сумки. Этот человек, который погиб у него в первый же день боев и которого он до этого очень мало знал, был для него товарищем по оружию, одним из многих, слишком многих, которые дрались рядом с ним и погибли рядом с ним, тогда как он сам остался цел. Он привык к этому, привык к войне, и ему было просто сказать себе: вот был Парфенов, он сражался и убит. Но там, в Пензе, на улице Маркса, 24, эти слова — «он убит» — были катастрофой, потерей всех надежд. После этих слов там, на улице Карла Маркса, 24, жена переставала называться женой и становилась вдовой, дети переставали называться просто детьми,— они уже назывались сиротами. Это было не только горе, это была полная перемена жизни, всего будущего. И всегда, когда он писал такие письма, он больше всего боялся, чтобы тому, кто прочтет, не показалось, что ему, писавшему, было легко. Ему хотелось, чтобы тем, кто прочтет, казалось, что это написал их товарищ по горю, человек, так же горюющий, как они, тогда легче прочесть. Может быть, даже не то: не легче, но не так обидно, не так скорбно прочесть...
 
Людям иногда нужна ложь, он знал это. Они непременно хотят, чтобы тот, кого они любили, умер героически или, как это пишут, пал смертью храбрых... Они хотят, чтобы он не просто погиб, чтобы он погиб, сделав что-то важное, и они непременно хотят, чтобы он их вспомнил перед смертью.
 
И Сабуров, когда отвечал на письма, всегда старался утолить это желание, и, когда нужно было, он лгал, лгал больше или меньше — это была единственная ложь, которая его не смущала. Он взял ручку и, вырвав из блокнота листок, начал писать своим быстрым, размашистым почерком. Он написал о том, как они служили вместе с Парфеновым, как Парфенов героически погиб здесь в ночном бою, в Сталинграде (что было правдой), и как он, прежде чем упасть, сам застрелил трех немцев (что было неправдой), и как он умер на руках у Сабурова, и как он перед смертью вспоминал сына Володю и просил передать ему, чтобы тот помнил об отце.

 

4.   А.П. Чехов  "Тоска"


Вечерние сумерки. Крупный мокрый снег лениво кружится около только что зажженных фонарей и тонким мягким пластом ложится на крыши, лошадиные спины, плечи, шапки. Извозчик Иона Потапов весь бел, как привидение. Он согнулся, насколько только возможно согнуться живому телу, сидит на козлах и не шевельнется. Упади на него целый сугроб, то и тогда бы, кажется, он не нашел нужным стряхивать с себя снег... Его лошаденка тоже бела и неподвижна. Своею неподвижностью, угловатостью форм и палкообразной прямизною ног она даже вблизи похожа на копеечную пряничную лошадку. Она, по всей вероятности, погружена в мысль. Кого оторвали от плуга, от привычных серых картин и бросили сюда в этот омут, полный чудовищных огней, неугомонного треска и бегущих людей, тому нельзя не думать...
Иона и его лошаденка не двигаются с места уже давно. Выехали они со двора еще до обеда, а почина всё нет и нет. Но вот на город спускается вечерняя мгла. Бледность фонарных огней уступает свое место живой краске, и уличная суматоха становится шумнее.
— Извозчик, на Выборгскую! — слышит Иона. — Извозчик!
Иона вздрагивает и сквозь ресницы, облепленные снегом, видит военного в шинели с капюшоном.
— На Выборгскую! — повторяет военный. — Да ты спишь, что ли? На Выборгскую!
В знак согласия Иона дергает вожжи, отчего со спины лошади и с его плеч сыплются пласты снега... Военный садится в сани. Извозчик чмокает губами, вытягивает по-лебединому шею, приподнимается и больше по привычке, чем по нужде, машет кнутом. Лошаденка тоже вытягивает шею, кривит свои палкообразные ноги и нерешительно двигается с места...
— Куда прешь, леший! — на первых же порах слышит Иона возгласы из темной, движущейся взад и вперед массы. — Куда черти несут? Пррава держи!
— Ты ездить не умеешь! Права держи! — сердится военный.
Бранится кучер с кареты, злобно глядит и стряхивает с рукава снег прохожий, перебегавший дорогу и налетевший плечом на морду лошаденки. Иона ерзает на козлах, как на иголках, тыкает в стороны локтями и водит глазами, как угорелый, словно не понимает, где он и зачем он здесь.
— Какие все подлецы! — острит военный. — Так и норовят столкнуться с тобой или под лошадь попасть. Это они сговорились.
Иона оглядывается на седока и шевелит губами... Хочет он, по-видимому, что-то сказать, но из горла не выходит ничего, кроме сипенья.
— Что? — спрашивает военный.
Иона кривит улыбкой рот, напрягает свое горло и сипит:
— А у меня, барин, тово... сын на этой неделе помер.
— Гм!.. Отчего же он умер?
Иона оборачивается всем туловищем к седоку и говорит:
— А кто ж его знает! Должно, от горячки... Три дня полежал в больнице и помер... Божья воля.
— Сворачивай, дьявол! — раздается в потемках. — Повылазило, что ли, старый пес? Гляди глазами!
— Поезжай, поезжай... — говорит седок. — Этак мы и до завтра не доедем. Подгони-ка!
Извозчик опять вытягивает шею, приподнимается и с тяжелой грацией взмахивает кнутом. Несколько раз потом оглядывается он на седока, но тот закрыл глаза и, по-видимому, не расположен слушать. Высадив его на Выборгской, он останавливается у трактира, сгибается на козлах и опять не шевельнется... Мокрый снег опять красит набело его и лошаденку. Проходит час, другой...
По тротуару, громко стуча калошами и перебраниваясь, проходят трое молодых людей: двое из них высоки и тонки, третий мал и горбат.
— Извозчик, к Полицейскому мосту! — кричит дребезжащим голосом горбач. — Троих... двугривенный!
Иона дергает вожжами и чмокает. Двугривенный цена не сходная, но ему не до цены... Что рубль, что пятак — для него теперь всё равно, были бы только седоки... Молодые люди, толкаясь и сквернословя, подходят к саням и все трое сразу лезут на сиденье. Начинается решение вопроса: кому двум сидеть, а кому третьему стоять? После долгой перебранки, капризничанья и попреков приходят к решению, что стоять должен горбач, как самый маленький.
— Ну, погоняй! —И Иона оборачивается, чтобы рассказать, как умер его сын, но тут горбач легко вздыхает и заявляет, что, слава богу, они, наконец, приехали. Получив двугривенный, Иона долго глядит вслед гулякам, исчезающим в темном подъезде. Опять он одинок, и опять наступает для него тишина... Утихшая ненадолго тоска появляется вновь и распирает грудь еще с большей силой. Глаза Ионы тревожно и мученически бегают по толпам, снующим по обе стороны улицы: не найдется ли из этих тысяч людей хоть один, который выслушал бы его? Но толпы бегут, не замечая ни его, ни тоски... Тоска громадная, не знающая границ. Лопни грудь Ионы и вылейся из нее тоска, так она бы, кажется, весь свет залила, но, тем не менее, ее не видно. Она сумела поместиться в такую ничтожную скорлупу, что ее не увидишь днем с огнем...
 
Иона видит дворника с кульком и решает заговорить с ним.
 
— Милый, который теперь час будет? — спрашивает он.
 
— Десятый... Чего же стал здесь? Проезжай!
 
Иона отъезжает на несколько шагов, изгибается и отдается тоске... Обращаться к людям он считает уже бесполезным. Но не проходит и пяти минут, как он выпрямляется, встряхивает головой, словно почувствовал острую боль, и дергает вожжи... Ему невмоготу.
 
«Ко двору, — думает он. — Ко двору!»
 
И лошаденка, точно поняв его мысль, начинает бежать рысцой. Спустя часа полтора, Иона сидит уже около большой грязной печи. На печи, на полу, на скамьях храпит народ. В воздухе «спираль» и духота... Иона глядит на спящих, почесывается и жалеет, что так рано вернулся домой...
 
«И на овес не выездил, — думает он. — Оттого-то вот и тоска. Человек, который знающий свое дело... который и сам сыт, и лошадь сыта, завсегда покоен...»
 
В одном из углов поднимается молодой извозчик, сонно крякает и тянется к ведру с водой.
 
— Пить захотел? — спрашивает Иона.
 
— Стало быть, пить!
 
— Так... На здоровье... А у меня, брат, сын помер... Слыхал? На этой неделе в больнице... История!
 
Иона смотрит, какой эффект произвели его слова, но не видит ничего. Молодой укрылся с головой и уже спит. Старик вздыхает и чешется... Как молодому хотелось пить, так ему хочется говорить. Скоро будет неделя, как умер сын, а он еще путем не говорил ни с кем... Нужно поговорить с толком, с расстановкой... Надо рассказать, как заболел сын, как он мучился, что говорил перед смертью, как умер... Нужно описать похороны и поездку в больницу за одеждой покойника. В деревне осталась дочка Анисья... И про нее нужно поговорить... Да мало ли о чем он может теперь поговорить? Слушатель должен охать, вздыхать, причитывать... А с бабами говорить еще лучше. Те хоть и дуры, но ревут от двух слов.
 
«Пойти лошадь поглядеть, — думает Иона. — Спать всегда успеешь... Небось, выспишься...»
 
Он одевается и идет в конюшню, где стоит его лошадь. Думает он об овсе, сене, о погоде... Про сына, когда один, думать он не может... Поговорить с кем-нибудь о нем можно, но самому думать и рисовать себе его образ невыносимо жутко...
 
— Жуешь? — спрашивает Иона свою лошадь, видя ее блестящие глаза. — Ну, жуй, жуй... Коли на овес не выездили, сено есть будем... Да... Стар уж стал я ездить... Сыну бы ездить, а не мне... То настоящий извозчик был... Жить бы только...
 
Иона молчит некоторое время и продолжает:
 
— Так-то, брат кобылочка... Нету Кузьмы Ионыча... Приказал долго жить... Взял и помер зря... Таперя, скажем, у тебя жеребеночек, и ты этому жеребеночку родная мать... И вдруг, скажем, этот самый жеребеночек приказал долго жить... Ведь жалко?
 
Лошаденка жует, слушает и дышит на руки своего хозяина...
 

Иона увлекается и рассказывает ей всё...                                                                        




ОБСУЖДЕНИЕ


Светлана Николаевна Мищенко2016-05-30 19:00:47 - Светлана Николаевна Мищенко
Спасибо за информацию! Поздравляю со сдачей экзамена!
Елена Николаевна Майер2016-05-30 19:03:58 - Елена Николаевна Майер
Спасибо! Теперь нужно дождаться результатов, которые должны быть не раньше 15 июня, говорят.
Влада Александровна Гусева2016-05-30 19:28:22 - Влада Александровна Гусева
Спасибо!
Ирина Николаевна Ануфриева2016-05-30 19:30:57 - Ирина Николаевна Ануфриева
Спасибо.
Ирина Александровна Румянцева2016-05-30 19:39:38 - Ирина Александровна Румянцева
Прилепинский текст непростой.
Неля Анваровна Бурнашева2016-05-30 20:31:26 - Неля Анваровна Бурнашева
Все тексты сложны .
Любовь Михайловна Бенделева2016-05-30 20:40:55 - Любовь Михайловна Бенделева
У нас этих текстов не было...
Ольга Владимировна Новошинцева2016-05-30 21:19:10 - Ольга Владимировна Новошинцева
И у нас другие. Мне кажется, наши немножко проще.
Галдина Константинована Арина2016-06-01 10:47:00 - Галдина Константинована Арина
текст,конечно,для меня был сложный. я почти ко всем темам была готова и была уверенна,что что-то подобное мне не попадется. пример привела(не соответствует правда к тексту) Ю.Яковлева `Разбуженный соловьями` (в голову вообще ничего не приходило) и привела свой пример!теперь переживаю,что возможно напишу на 2..и жду теперь когда позовут на пересдачу(

Прокомментируйте!

Выскажите Ваше мнение:

Зарегистрироваться



Вакансии для учителей









  Copyright © ПроШколу.ру 2007-2024. Все права защищены.   О проекте | Реклама | Статистика | Контакты | Translate
Использование материалов данного ресурса допустимо только с письменного разрешения администрации сайта.

Поиск по порталу


































 



http://www.roscomsport.com/

https://proshkolu.ru/user/robot/blog/568472/

https://roscomsport.com/

https://roscomsport.com/