И ходит по Земле
Босая Память – маленькая женщина…
Егор Исаев
Война… Что стоит за этим словом? Это горький пот и кровь, это после
каждого боя уменьшающиеся списки людей у полкового писаря, это последний сухарь
во взводе, разделённый на пятерых, оставшихся в живых…
Война – это письма, которых ждут и боятся получать, это особая любовь к
добру и особая жгучая ненависть к злобе, погибшие молодые жизни, непрожитые
биографии, несбывшиеся открытия…
Быстро уходит время от опалённой военными пожарищами весны сорок пятого.
Кажется, совсем недавно наш народ праздновал 60-летие Победы. И вот
неуловимое время продвинулось ещё на пять лет. Снова и снова мы вспоминаем те
суровые годы:
Вспомним всех
поимённо.
Горем
вспомним
своим.
Это нужно
не мертвым.
Это надо –
живым!..
Война в жестокой слепоте своей очень часто соединяет несоединимое: дети
и кровь, дети и смерть. И в своём сочинении я хочу вспомнить
детей войны, которые встретили её в разном
возрасте: кто совсем крохой, кто подростком, кто на пороге юности.
Была война
жестокой и метельной,
Была судьба у
всех людей одна.
У нас и детства
не было отдельно,
А были вместе –
детство и война.
В киноэпопее «Великая Отечественная» есть эпизод, который не просто
взволновал, а потряс меня. Женщины провожают детей из блокадного Ленинграда.
Катер отчаливает от берега. И вот матери видят, как на него пикирует бандит со
свастикой, как тонут, гибнут их дочери, сыновья. И лишь белые панамки плывут по
воде.
Разве погибнуть
ты нам завещала, Родина?
Жизнь обещала, любовь обещала, Родина?
Разве для смерти
рождаются дети, Родина?
Разве хотела ты
нашей смерти, Родина?
Но дети в ту суровую пору были не только жертвами – они становились и
воинами. За особые заслуги, мужество и героизм, проявленные в борьбе с
захватчиками, звание Героя Советского Союза было присвоено Александру Чекалину,
Леониду Голикову, Марату Казею…
Особые заслуги! А были они мальчишками. Ещё не достигнув совершеннолетия,
ребята достигали таких высот мужества, что оказывались достойными Золотых Звёзд
Героев, орденов, медалей. И вот что поразительно: в указах Президиума
Верховного Совета СССР об их награждении никогда не упоминалось, что речь идёт
о детях. Их называли по имени и отчеству, как взрослых. Почему? Да потому, что
их воинская и трудовая доблесть не была доблестью «в масштабе детского
возраста»: она стояла в одном строю, плечом к плечу с мужеством взрослых. Об
этом хорошо сказал поэт Юрий Воронов:
В блокадных днях
Мы так и не
узнали:
Меж юностью и
детством
Где черта?..
Нам в сорок
третьем
Выдали медали
И только в сорок
пятом
Паспорта.
Я читал, что до войны в Сталинграде была установлена скульптурная группа
– танцующие ребята. Они радостно кружились, крепко держась за руки, словно так,
не разлучаясь, не размыкая рук, собирались пройти весь свой путь. И вот в
город, который сама история позже нарекла городом-героем, ворвалась война. Но
дети так и не разомкнули рук, не разорвали кольца дружбы, хотя кругом были
руины и сталинградская скульптура была изранена, изрешечена снарядами и
пулями.
Конечно, в годы битв наша страна делала всё, чтобы уберечь детей от
страданий. Но порой эти усилия оставались тщетными. И когда дети беспощадной
волею войны оказывались в пекле страданий и невзгод, они вели себя как герои,
осилили, вынесли то, что, казалось бы, и взрослому преодолеть не всегда под
силу.
Года пройдут, но
эти дни и ночи
Придут не
раз во сне тебе и мне.
И пусть мы были
маленькие очень,
Мы тоже победили
в той войне.
Помню, как на уроке литературы учительница сказала нам: «Как вы знаете,
Ванька Жуков написал на деревню дедушке. Но допустим, что письмо всё же дошло.
Что ответил бы дедушка внуку?» Это был не только урок творчества, но прежде
всего урок гуманизма. Непримиримо, истово протестовал каждый из нас против
того, что у Ваньки отняли детство. Мы
понимали: весенняя пора человеческой жизни отличается от весны
обыкновенной тем, что никогда больше не возвращается. А многие из детей военной
поры отдали своё детство – настоящее, солнечное, с книгами и тетрадями, смехом,
играми, праздниками – Родине. Отдали, чтобы земля осталась землёй людей, у
которых жизнь обязательно должна начинаться с книг и тетрадей, игр и
праздников.
Меня потрясла история ленинградской девочки Тани Савичевой. Я восхищён
мужеством и стойкостью, с которой эта одиннадцатилетняя
девочка переживала потерю самых близких ей
людей.
Блокада. Далеко
как это слово
От наших с вами
светлых мирных дней.
Произношу его – и
вижу снова
Голодных
умирающих детей.
Дневник Тани был случайно обнаружен в Ленинграде в пустой, полностью
вымершей квартире. Он хранится в музее Пискарёвского кладбища и известен всему
миру. В нём написано:
«Женя умерла 28 декабря в 12.00 час. утра 1942
г.
Бабушка умерла 25 янв. 3 ч. дня 1942
г.
Лека умер 17 марта в 5 час. утра 1942
Дядя Вася умер 13 апр. 2 ч. ночь 1942
Дядя Лёша 10 мая в 4 ч. дня 1942
Савичевы умерли. Умерли все».
Тогда ещё не все. Таню вывезли вместе с другими детьми из Ленинграда в
1942 году. Тех, кого удалось живыми перевезти через Ладогу, кто смог добраться
до Кобоны, деревни, о которой никто до войны, до блокады
и слыхом не слыхал и которая в силу своего
географического положения стала концом и началом «дороги жизни», тех грузили в
санитарные эшелоны и везли в глубь страны, в детские дома, детские санатории,
детские больницы. И в Горьковскую область везли, в деревню Красный Яр, в
детский дом. Сюда в числе других привезли и Таню.
Здесь детей кормили, лечили, учили. Здесь их возвращали к жизни. Часто
это удавалось. Иногда блокада оказывалась сильнее. И тогда их хоронили. Таня
умерла 1 июля 1944 года.
Теперь на её могиле установлен памятник. Деньги на него своим трудом
заработали ребята всех школ Шатковского района.
Однажды я смотрел по телевидению интервью с западным
журналистом, в котором он спросил:
- Не слишком ли вы романтизируете, идеализируете своих юных персонажей?
И вообще – не приукрашиваете ли вы истоки, с которых начинается человеческое
бытие?
Как мне хотелось ответить ему:
- А не приукрашивал ли эти истоки Виктор Гюго, посылая на баррикаду
Гавроша? А не идеализировал ли их Лев Толстой, с горечью и восторгом поведавший
нам об отваге Пети Ростова? Нет, мы ничего не приукрашиваем.
Я читал, что в бывшем фашистском лагере
Равенсбрюк в ад душегубок и печей отправляли лишь детей и женщин. Меня и ныне
охватывает ужас при воспоминании о фотографии
детского сердца. В центре аккуратно был нарисован кружочек, а подпись гласила,
что эсэсовец, который так метко будет стрелять и так точно попадать в сердце
ребёнка, будет получать дополнительные отпускные дни. В это трудно поверить, но
это было.
Когда я был маленьким, я любил смотреть кино про войну. Особенно если
стреляют, кричат «ура!», побеждают. Но однажды я случайно остался смотреть
телепередачу, посвящённую годовщине Нюрнбергского процесса. И увидел кадры,
снятые нашими кинооператорами при освобождении другого лагеря – Освенцима.
Ночью я плохо спал, увидев лишь краешек той страшной войны, всё спрашивал маму:
«Ты помнишь, что они сделали с тем человеком? Скелет и на нём живая голова?» И
ещё: «Ты не хочешь, чтобы была война? Я тоже очень не хочу».
Но я хочу, чтобы моё поколение знало о
героизме своих ровесников, вдохновлялось их
биографиями, вглядывалось бы в характеры тех, кто должен стать для
нас не только легендой, но и высоким образцом,
достойным восхищения и подражания. Они воистину достойны светлой памяти,
человеческой благодарной памяти!
Я не напрасно беспокоюсь,
Чтоб не забылась
та война:
Ведь эта память –
наша совесть.
Она как сила нам
нужна.
Тэги:
Сочинение на тему Дети войны
