Осенний танец
Безизюма
Мадмуазель, позвольте Вас пригласить на танец?
Осень... Тяжело? Не очень. Тепло? Не слишком. Накрыться бы крышкой... нет, медным тазом, чтобы все исчезли разом и не возникли - мысли и чувства - все сникли, осталось бы только искусство да малость таланта - так, на всякий случай, чтоб не было пусто, чтоб не споткнуться, чтоб не уткнуться носом в свою неуклюжесть, не свалиться в лужу, движенья во время танца не прозевать, который придётся ещё танцевать-танцевать-танцевать…
Медленно-медленно, шагами степенными ступая по мягкой поверхности ковра, я вывожу фигуры вокруг столов и стульев, я рисую с натуры, я просыпаюсь с утра и начинаю новый день, не замечая ни тень, плетущуюся следом, ни лень, что осталась под пледом, но собирается проснуться, да ведь у лени своя тень, моя лень - я их усыпляю, я им включаю колыбельную, прощальную, постельную, и тихо так в доме звучит Альбинони – Адажио, им нравится, и даже они забывают обо всём, обо мне и о том, что есть этот дом – и медленно их просыпанье минуя, я танцую-танцую-танцую…
Осень… Ни о чём не спросим, ни о ком не вспомним, но есть одно "кроме"... кроме того, что было – облака по небу плыли, а мы лежали на земле и тогда ты, да-да, ты сказала мне “взгляни, это мы движемся, а не они”… а потом был красивый закат, и воспоминания говорят, что солнце следило за нами недаром, и не могло иначе случиться, чем завершиться безумным пожаром, ведь всё было настолько красивым, настолько счастливым и нелогичным, что где-то должно было бы стать обычным – в природе всегда равновесие… и я держу равновесие средь стульев и кресел картину рисую, танцуя-танцуя-танцуя…
Я не закрою двери квартиры, чтобы была возможность сбежать из страшного мира, где каждый ничтожен, кто поступает не так, танцует не в такт, кто выходить на улицу смеет, а танцевать не умеет… Нечётко ступая, я смотрю на их лица и вижу недоумение и изумление, слышу в их шёпоте мнения о моём неумении здесь, на всеобщем танцполе быть не то, чтобы в роли, а даже сливаться с толпой, и они говорят и язвят, мол не танцуй, а пой – быть может, ты это сумеешь, да не посмеешь всё равно, хоть по возрасту давно пора тебе знать, как танцевать-танцевать-танцевать…
Осень… ветер крыши сносит, дождь идёт, а какой-то смешной идиот сидит и ждёт, пока кто-то придёт, пока кто-то найдёт в себе силы вдруг поступить так мило, чтоб оправдать старание этого странного осуществить желание встретиться с кем-то этим, с кем летом было хорошо – ну и что? А ничего: встреча, удар, пожар, больно – ладонь да в огонь – да попробуй тронь? И в этом пожаре, в этом угаре - случайный ожог, нелепый прыжок, что-то не так, случайный форшлаг, ступаю не в такт, нужен антракт, а говорят "танцуй-танцуй-танцуй…", но как???
Ступая мягко и упруго, они танцуют безупречно, как будто танцевали вечно, а я хотел бы им быть другом… Я смотрю на их движения, в которых не видно совсем, что боятся они поражения, будто говорят они всем, что умели всегда рисовать узорами, быть танцорами и избегать позора… да, я учусь, наблюдая за ними, и пусть я танцую не так и мимо, но "погоди, - говорю я себе, - погоди, всё впереди, и картину свою ты ещё нарисуешь, и в паре с любимой станцуешь-станцуешь-станцуешь…"
Осень… кто и кого бросил? С утра до темна – лишь она наполняет меня – я исчерпан до дна, только чья в том вина – её?.. моя?.. чья? Ощущение лишения и опустошения, просить бы прощения, найти б возвращения пути, но не даёт – не встречаю её, да она не поймёт. День пройдёт… два пройдёт… три… тихо где-то внутри кто-то стонет… опять Альбинони… ещё Мураками советует двигать ногами, руками и не забывать танцевать-танцевать-танцевать…
Танец неуклюж, возможно… может, двигаюсь нелепо… вот сейчас должно быть сложно… голову немножко влево… эх, случайно оступился… кто-то где-то там напился – кто-то где-то – видно, я… но проблема не моя… Музыка быстрей вот-вот – поворот-поворот-поворот, здесь прыжок, ещё штришок-штришок, тут не упасть!.. о, дружок! Вот это страсть! Ты заметь, ведь это радость, это ведь уже не гадость, и не мразь, не грязь, не тина, не болото – идеальная картина – это что-то! Глянь, ведь кто-то там ревнует, что не так – не так! - танцует-танцует-танцует!
Осень… тебя где-то носит… душа забыть всё просит… ну, так и быть – забыть, воспоминания убить… и уничтожить всё, что хоть чуть-чуть напоминает о той, которая не зная, убивает-раздражает-возрождает-заставляет забыться и танцевать. Хватит лениться, надо вставать! Я беру карандаш и рисую портрет – свой, не ваш – идеальный портрет себя, которого нет, и тебя, которая есть, но не здесь, пока не здесь, и которая где-то, возможно, тоскуя, ждёт лета, когда мы в паре станцуем-станцуем-станцуем.
Медленно-медленно, шагами степенными ступая по мягкой поверхности ковра, я вывожу фигуры вокруг столов и стульев, я рисую с уже идеальной натуры, я просыпаюсь с утра и начинаю новый день, не замечая ни тень, плетущуюся следом, ни лень, что осталась под пледом, но собирается проснуться, да ведь у лени своя тень, моя лень - я их усыпляю, я им включаю колыбельную, прощальную, постельную, и тихо так в доме звучит Альбинони – Адажио, им нравится, и даже они забывают обо всём, обо мне и о том, что есть этот дом – и медленно их просыпанье минуя, я танцую-танцую-танцую…
Мадмуазель, позвольте Вас пригласить на танец?
Когда-то наступило лето - уже не важно это, ведь вместе мы от самого рассвета танцуем менуэт, а может, нет… НЕТ. Мы исполняем танец новый, не танцевал никто такого и не станцует никогда. ДА.
