Виктория Молодцова
..которые, исходя из своего опыта, считал вредными.
Его статьи, написанные на протяжении последних десяти
лет, читали как революционные прокламации, призывающие к мирному интеллектуальному,
но сопротивлению, однако призывам тем следовали, к сожалению, единицы, а власть
предпочитала их вовсе не замечать.
...Ныне
слово «оппозиционер» власть имущие произносят с подтекстом «враг». Да, есть
враги, которые в своей борьбе преследуют собственные политические или сугубо меркантильные
цели, но есть и те, кто в силу тех или иных обстоятельств становятся
противниками власти, хотя по большому счету могли бы быть успешными ее
сотрудниками и партнерами. Почему-то чиновникам и их приспешникам не хватает ума
понять, что подчас в интеллектуальную оппозицию уходят не только обиженные, но
и неиспользуемые, хотя их опыт, знания, опыт работы могли бы послужить во имя
общего блага. Например, во благо отечественной системы образования, ведь именно
этого всегда хотел безвременно ушедший Александр Михайлович. И дело нынче не
только в нем, ведь хорошо известны те, кто безуспешно стучится в дверь власти,
но им никто не спешит ее открывать, демонстрируя либо крепкий сон, либо большую занятость, либо диктаторские замашки
(«Как я решил, так и будет!»). По сути дела, сегодня нет тех необходимых для
реформ откровенных открытых дискуссий, своего рода интеллектуальных дуэлей. Принимающие
решения предпочитают устраивать встречи со всеми согласными, потому что им нужно не оптимальные и рожденные в споре идеи,
а одобрение предпринимаемых шагов. Приспособленцы в это время особо процветают,
им для этого нужно только со всем и
всеми соглашаться, все одобрять и получать те или иные блага. Думаю, в такой
ситуации они будут пострашнее тех, кого кличут ныне оппозиционерами, ибо известно:
самые подлые - умные соглашатели, оправдания этой подлости нет и не будет
никогда. Те, кто против, даже если у них
есть весомые доводы, предусматривающие корректировку курса на некоторые
реформы, остаются на обочине, в результате становятся непримиримыми врагами
власти, хотя могли бы быть локомотивами общего успешного продвижения вперед. Вот и
Александр Михайлович был отодвинут, его знания, энергия не потребовались тем,
кто руководит образовательной отраслью. Да что там власть имущим: его идеи и
опыт не были нужны ни РАО, в которой он был членом-корреспондентом, ни
профсоюзу, ни многим общественным организациям. Может быть, дело даже не в
личности Абрамова как таковой, а в их позиции, которая не предполагает никаких
резких шагов по защите отечественного образования, педагогов даже тогда, когда
эти шаги архинеобходимы. Впрочем, наверное, и они взаимно были неинтересны Александру Михайловичу,
ведь одно время он был причастен к
власти и видел, с одной стороны, как в худшую сторону меняются люди,
приходящие в нее в результате тех или иных смелых шагов, с другой стороны, как подчас осторожна и неповоротлива власть, как
она опасается всего того, что может изменить жизнь к лучшему.
Абрамов
был математиком, причем математиком очень хорошим - окончил механико-математический факультет, не случайно его называл своим
учеником Колмогоров, не случайно ему доверили привести в порядок научное
наследие этого великого ученого. Абрамов был педагогом, причем очень хорошим –
сам окончил физико-математическую школу-интернат № 18 имени А.Н. Колмогорова (нынешний СУНЦ
при МГУ имени М.В. Ломоносова), преподавал в ней, был кандидатом педагогических
наук, состоял в отделении общего среднего образования РАО
членом-корреспондентом. Он пришел во власть именно по педагогической дороге –
был в Днепровском ВНИКе, стал советником Днепрова в Министерстве образования
России, но ушел оттуда, не согласившись с тем, что и как Днепров предпринимал.
У него было очень много интересных идей, но они вспыхивали в образовательном
сообществе и гасли, им не хватало кислорода внимания и осознания того, как эти
идеи могли бы во многих случаях менять ситуацию. Например, его идея возрождения
отечественной экономики – нужно начинать подъем экономики с производства товаров для
школы, ведь они всегда нужны и востребованы для ее инфраструктуры, - в
девяностые годы могла бы послужить и самому образованию, и стране, но ее
развернули исключительно для развития
рыночных механизмов в образовании, которые отчасти привели к возникновению
коррупции, отчасти к процветанию отдельных представителей бизнес-структур. У
Абрамова была возможность самому доказать жизнеспособность предлагаемого им – Москва помогла ему создать
Московский институт развития образовательных систем. И все получилось: коллектив
во главе с Александром Михайловичем разрабатывал программы развития не только
для столицы, но и для других регионов, издавал учебники и самые разнообразные
учебные книги. Все, сделанное ими было востребовано. Да еще как! Но чиновники, рынок
и рыночники катком прошлись по детищу Абрамова: сначала ему запретили издавать
книги, объяснив, что он занимается «непрофильным делом», и создали вместо этого
фирму «Московские учебники и картолитография», занявшуюся за счет бюджета производством учебников и
распространением их по московским школам. Затем для других целей потребовалось
здание института возле станции метро «Таганская»… Как ни странно, энтузиаст
Абрамов вместе со своими программами и учебниками кому-то мешал. Его институт в
результате закрыли, не помогли даже письма мэру. Так Александр Михайлович
оказался не удел. Нет, еще какое-то время он побыл советником генерального
директора издательства «Просвещение», но и там его интеллектуальные идеи почему-то
оказались не нужны, ведь производство
учебников в основном бизнес. Вот с этого момента невостребованный Абрамов и
стал тем, кого окрестили «оппозиционером». Он писал критические статьи в газеты
и журналы, выступал на радио и телевидении, продолжал выдвигать идеи, которые мало кому
были нужны и интересны, кроме, пожалуй, его сторонников, единомышленников и
широкого педагогического сообщества. У него был очень большой потенциал
аналитика и исследователя, который так и остался полностью неиспользованным,
хотя именно аналитики и серьезных исследований современной системе образования
не хватает. Зарубежные деяния в системе образования наши ученые и управленцы
оценивать научились, собственное образовательное зрение подчас их почему-то
подводит.
В огне
равнодушия люди погибают быстрее, чем в результате интенсивной деятельности. В последнее время один
за другим уходят из жизни те, кто радел за страну и ее образование, кто вносил
неоценимый вклад в их развитие и процветание. Объяснение тому чаще всего
простое: болезни или возраст, что тут поделаешь. Но за этим не видно главной
причины – невостребованности, ненужности или даже демонстративной
отстраненности от дел тех, кто еще мог бы работать и работать. Под флагом
оптимизации, модернизации и прочих «заций» на улицу, а затем и из жизни уходят
те, кто еще мог бы работать, причем многих даже не сокращают, а заставляют
писать заявления «по собственному желанию» (собственному желанию гонителей?),
потому что не хотят даже выплачивать полагающиеся сокращенным компенсации из
бюджета. Экономя средства, экономят чью-то жизнь. Кто и почему принимает такие
решения? Кто и как за них ответит? Никто и никак, их даже история не осудит,
потому что в истории все же остаются только такие люди, как Александр Абрамов,
других история в свои анналы не вписывает. Хоть в этом справедливость торжествует…
Читайте также
«Александр Абрамов выполнял функцию маяка. По нему можно было ориентировать собственную нравственную и педагогическую позицию»
Своего рода ГЕНОЦИД интеллектуальной элиты? Вот и Григорий Перельман не захотел работать в своей стране - работает на Швецию.((( Почему наша власть в образовании настолько недальновидна? Хотелось жёстче сказать.. .