28 марта - 90 лет со дня рождения гениального актёра Иннокентия Смоктуновского.
Бежал из плена
-
С Кешей мы познакомились на съёмках фильма «Неотправленное письмо», - рассказывает
знаменитый актёр Василий Ливанов. -
Иннокентий Смоктуновский, Евгений Урбанский, Татьяна Самойлова и я -
замечательная была компания! Жили мы в тайге, в лагере, в строительных
вагончиках. 8 месяцев там провели. Вечерами Кешка рассказывал нам
потрясающие по напряжённости, по риску, по опасностям истории о своей
жизни во время войны...»
Иннокентий Смоктуновский, Евгений Урбанский, Василий Ливанов и Татьяна Самойлова в фильме «Неотправленное письмо», 1959 год
В 1943 г.
Смоктуновский после окончания пехотного училища был отправлен на фронт. В
составе 212-го гвардейского полка участвовал в боях на Курской дуге, в
форсировании Днепра, в операции по освобождению Киева... Под огнём
противника вброд через Днепр доставлял боевые донесения в штаб 75-й
дивизии, за что был награждён медалью «За отвагу». Но награду эту
Смоктуновский получит лишь через 49 лет, на сцене Художественного
театра, после спектакля «Кабала святош»...
В декабре 1943 г. под Киевом будущий актёр попал в плен, месяц
кочевал по лагерям для военнопленных в Житомире, Шепетовке, Бердичеве.
Голод, унижения, издевательства... «Кормили баландой из кишок, иногда
там плавал и кал животных...» - вспоминал он.
- Но Кеше удалось бежать, - продолжает Василий Ливанов.
- Когда наших пленных перегоняли в другой лагерь, на них надели по две
немецкие шинели, чтобы они таким образом перенесли обмундирование. Была
зима. Колонну остановили на берегу реки и дали возможность напиться из
полыньи. Сил идти дальше у Кеши не было... Он понимал: если упадёт - его
пристрелят. И тогда он побежал по льду и спрятался за буй моста через
реку. Когда выяснилось, что не хватает одного человека, на поиски
пропавшего отправился немецкий офицер. Кеша его из-за угла буйка видел, а
он Кешу - нет... К счастью, офицер дважды поскользнулся, упал и
вернулся на берег. Это спасло Кешке жизнь... Потом он долго скитался по
лесу. Набрёл на домик. Женщина, открыв ему дверь, отпрянула: немецкая
шинель! Кеша успел только сказать, что он наш, и потерял сознание. Семья
эта его выходила. А потом в избушку пришли наши партизаны, долго Кешу
допрашивали, кто он, что он. После чего взяли в свой отряд.
То,
что Кешка оказался в партизанском отряде, спасло его после войны от
подозрений в предательстве и новых лагерей - уже советских.
Иннокентий Смоктуновский и женой Суламифью и дочерью Машей. Фото:
www.russianlook.com
Кстати, на самом
деле фамилия его была Смоктунович. Но когда война уже заканчивалась,
прошёл слух: поляков, чехов, болгар, которые воевали в Красной армии,
демобилизуют первыми. И тогда Кеша переправил свою фамилию на польскую -
Смоктуновский. Его отправили в Войско польское. Он говорил: «Я ходил в
форме польского офицера. Про меня думали, что я просто идиот, т. к. не
понимал ни команд, ничего. С первой же волной демобилизации я смог
вернуться домой».
Через много лет, в зените славы, Смоктуновский скажет: «Было в моей
жизни много всякого: и плохого, и прекрасного. Одного только не было и,
наверное, никогда не будет - лёгкости и беззаботности».
«Всё ездишь, засранец»
«У Смоктуновского не было специального актёрского образования, - продолжает Василий Ливанов
.
- Он самоучка. Редчайший случай в кино и театре! До войны был
киномехаником, ездил с фильмами по сёлам, крутил картины. Он видел на
экране хороших артистов, настоящих мастеров. Это и была его школа. У
него было подлинное дарование, божий дар. Он учился на ходу... Это
требовало и воли, и сосредоточенности, и веры в себя...»
Факт пребывания в немецком плену всё же аукнулся: в послевоенные годы
Смоктуновский получил «минус 39» - запрет на проживание в 39 крупнейших
городах СССР. Поэтому работал в театрах Красноярска, Норильска (в
котором служили заключённые Норильлага, в их числе
Георгий Жжёнов), Махачкалы.
«Работал Кеша истово. Мы снимались в картине «Неотправленное
письмо» в пожарах, в ледяных речках, перед нами падали горящие деревья, -
вспоминает Василий Ливанов
. - Кеша себя не жалел. Помню,
снимали сцену на Енисее: герой Смоктуновского плывёт на плоту. Плот
длинным тросом привязали к катеру, а самого Кешку - к плоту. Сказали:
«Если почувствуешь себя плохо, подними руку и съёмку остановят». Кешка
довольно быстро поднял руку - из-под винта катера пошли очень сильные
волны. Но Урусевский и Калатозов были фанатиками кинематографа. «Ещё
минуты 2-3 поснимаем...» Когда Кешку сняли с плота, выяснилось, что у
него сотрясение мозга. И Женька Урбанский нёс его на руках, как
ребёнка...
Кеша очень мечтал о славе. Он говорил: «Целуйте мне руку! Я Смоктуновский».
Во время съёмок он уехал в Ленинград - была премьера «Идиота» в
БДТ Товстоногова. После роли князя Мышкина на Смоктуновского свалилась
невероятная слава. И больше уже он нам не предлагал ему ручку целовать.
Какой он был человек? Не могу сказать, что Кеша был такой дружбан
для всех. Он умел держать людей на расстоянии и далеко не всем
раскрывался».
В 1955 г. он познакомился с художницей по костюмам
Суламифью Кушнир. Они поженились. Смоктуновский называл её Соломкой...
«Соломка знала все трудности, которые Кеше предстоят, и была для него отдушиной и настоящей поддержкой, - продолжает Ливанов
.
- Смоктуновский был очень трогательный семьянин. Сын у него родился до
отъезда в Сибирь в киноэкспедицию... Когда Смоктуновский вернулся и
позвонил в дверь, ему открыла Соломка с маленьким сыном, которому было
уже, по-моему, года два. Кешка рассказывал: «Я протянул к нему руки и
позвал: «Сыночек». А он посмотрел на меня и сказал: «Всё ездишь,
засранец».
Кеша, конечно, переживал, что не видел взросления своих детей. Но
он жить без профессии не мог. Это составляло отчасти смысл его жизни».
http://
www.aif.ru/culture/person/1474416