“ЛЕЧИТЬ НУЖНО ВСЕГДА!” –
говорит академик Анатолий ЦЫБ,
директор Медицинского радиологического научного центра РАМН
Анатолий ЦЫБ,
академик
РАМН
Жизнь
у человека одна,
и лучше лечиться
у врачей,
а
не у знахарей
и
“целителей”
В начале беседы я спросил академика Цыба:
— Анатолий Федорович, главного героя фильма “Семейные тайны” излечивает от рака красивая знахарка. Возможно ли такое чудо в реальной жизни?
— Колдуны, знахари и парапсихологи только отнимают у больных драгоценное время! И у нас, врачей, тоже, — отвечал академик. — Теряется время и на страхе перед онкоучреждением. Одна медсестра из Москвы обратилась к нам только тогда, когда у нее началась самоампутация двух молочных желез!
Действительно, в Обнинск (кстати, первый официальный наукоград России) едут лечиться даже из Москвы. Постановка лечения в Медицинском радиологическом научном центре неизменно приводит в восторг даже иностранных докторов. “Идеальная система противоонкологической помощи!” — признал однажды один из них. Но сегодня настроение директора Центра А. Цыба радужным не назовешь. “Наш институт, — говорит он, — создан для того, чтобы мы разрабатывали новые, более совершенные методы лечения, по возможности быстро их проверяли и помогали онкодиспансерам их освоить. А мы сидим, не имея тех больных, которые нам нужны”.
В чем отличие академических институтов, к которым относится Обнинский МРНЦ? Им нужны так называемые тематические больные, представляющие научный интерес. Предположим, группа ученых-врачей занимается неоперабельным раком прямой кишки, но жители Обнинска и Калужской области страдают им не очень часто. Где же взять как можно больше больных с таким заболеванием, чтобы проверить свои клинические задумки? Ведь иначе практически не показать, что новый метод лечения должен быть внедрен как можно быстрее. То же самое можно сказать о раке желудка, ободочной и прямой кишки, раке молочной железы и легкого, раке почки, предстательной железы и мочевого пузыря. Нет смысла перечислять. В МРНЦ работают со всеми классами опухолей.
— Раньше у нас лежало 35—40 больных с раком прямой кишки, а теперь — 3—4, — говорит А. Цыб. — Потому что ввели так называемую страховую медицину. Заведующий онкодиспансером формирует свой бюджет из денег страховых компаний. И потому не заинтересован отдать больного другим врачам. Лучше он пролечит своими технологиями, пусть не самыми современными, но деньги удержит. Хотя в результате больной почти наверняка пострадает. Вот такая логика.
Систему страхования мы переняли у стран Запада, но там уровни академической, университетской и практической медицины практически не отличаются. У нас же этот разрыв огромен. На Западе страховой полис идет за больным в любое лечебное заведение, куда бы он ни обратился. Какой-то минимум страховая компания обязана оплачивать. Остальное, разумеется, доплачивает сам больной. А у нас — лечись только здесь и больше нигде.
Нужно признать: региональная медицина сегодня развивается, в том числе и противоонкологическая. Но не следует закрывать глаза и на то, что тщательно скрывается. Если человеку помочь уже нельзя и это понимают в онкодиспансере, от него отворачиваются. Под разными предлогами отказываются оплачивать его лечение. Денег жалко. Вообще-то государством продекларировано: больные раком лечатся бесплатно. Но в диспансере всегда может чего-то не быть...
Статистика последствий такого отношения к раковым больным, естественно, не ведется. Кому она нужна? Разве только нам сегодня, в этой заметке, чтобы показать, что происходит.
— Жизнь у человека одна, и лучше лечиться у квалифицированных врачей, — считает академик А. Цыб. — Пусть остается страховая медицина. Но пусть будет и выбор больного, где ему лечиться. Иначе у него нет выбора.
— Ну хорошо, — говорю ему, — вы принимаете чаще всего запущенных больных, которых никто не финансирует. Вам-то от этого какая польза?
— Только одна, — отвечает Анатолий Федорович, — двигать вперед науку. А когда не двигается наука, не повышается и качество лечения.
Обычно все бумаги больные отправляют в Обнинский МРНЦ факсом: выписки из истории болезни, лабораторные данные анализов... Приезжает пациент, помещается в диагностический пансионат. Вместе с сопровождающим родственником. Больной исследуется, родственник ждет.
А теперь — о специфике лечения в Обнинском академическом институте. Как правило, сначала проводится предоперационная лучевая терапия. Для чего? Во время операции хирург берет в руки опухоль и в процессе ее удаления делает с ней различные манипуляции. В результате может произойти выдавливание опухолевых клеток в кровеносное русло, на брюшину. Для того чтобы клетки не прижились в другом органе, нужно повредить их способность к передвижению. Клетка не убивается, а только повреждается. Но и это значительно улучшает результат хирургической операции, которая осуществляется на следующий день.
Другая особенность лечения в МРНЦ — облучение во время операции. Уже не через кожный покров, а напрямую. Опять-таки зачем? Затем, что многие лимфатические узлы слишком крошечны и потому невидимы. Раковые клетки могут вытечь из них и оказаться в операционном поле. Их нужно тут же, немедленно, облучить. Это помогает значительно сократить число рецидивов болезни. Например, продолжительность жизни при лечении рака желудка в МРНЦ возросла более чем в два раза.
Третья особенность лечения в Обнинском институте — использование нейтронного излучения для лечения традиционно трудных опухолей. То есть низкочувствительных к лучевым воздействиям. Это меланомы, опухоли слюнных желез, опухоли костей и т. д.
Еще более любопытное направление — фотодинамическая терапия. Специальное вещество, отличающее опухолевые ткани от здоровых, введенное в вену, приходит с кровью в опухоль и накапливается там. А дальше врачи облучают эту опухоль лазером. Опухоль лечится изнутри. Фотодинамический метод позволяет доставить лазерное излучение в так называемые глубоко расположенные опухоли, возникающие в бронхах, пищеводе. Или в прямой кишке, когда операция абсолютно противопоказана.
В результате применения всех этих методов не только увеличилась продолжительность жизни больных, но появилось и даже укоренилось такое понятие, как “излечиваемость ракового заболевания”.
Этому способствуют также и лекарственные возможности института. Здесь внедрено клонирование опухолевых клеток. Что это такое? Берется кусочек опухоли, выращивается на специальных питательных средах и испытывается, к каким типам препаратов эта опухоль наиболее чувствительна. На это уходит 3—4 дня. А дальше лекарство применяется к больному. Это особенно помогает при раке яичников, наиболее чувствительном к подобным лекарственным препаратам. Сразу после удаления яичников — посев и лечение.
В МРНЦ РАМН считают, что концепция “вылечить нельзя, значит, и лечить ни к чему” аморальна.
Л
ечить нужно всегда. Если же нельзя вылечить, то можно облегчить страдания больного. Уменьшить интоксикацию, снять болевой синдром. Проблема боли — важнейшая при этом заболевании. Действие обезболивающих препаратов быстро заканчивается. А вот препарат самарий действует очень активно. Разработан он в МРНЦ, а изготовлен там же, в Обнинске, только в другом научном институте.
Работать онкологам сегодня непросто. Особенно психологически. Появился закон об открытии диагноза. Раньше, сколько могли, скрывали, сейчас обязаны сказать больному. Появилось понятие “письменное согласие”. Больной заранее предупреждается, через какие тяготы он может пройти после операции (трубка в боку и т. п.). Больной подписывает документ, дает письменное согласие на операцию. Но чаще это делают его родственники. Потому что, бывает, больной оглушен диагнозом, почти невменяем. И только родственники в состоянии здраво рассудить, где лучше оперироваться.
“И все же не правы те, кто считает, что рак — это конец, — говорит академик А. Цыб. — Вовремя обнаружена болезнь — значит, вовремя и подавлена. А подавлять у нас есть чем”.
