Культура как растение: у неё не только ветви, но и корни. Чрезвычайно важно, чтобы рост начинался именно с корней

Д.С. Лихачев.

Волшебство на три минуты (ЕЛИЗАВЕТА СКВОРЦОВА)

14 июля, 2009 •www.pravmir.ru/volshebstvo-na-tri-m...

В 2009 году премию Национальной академии кинематографических искусств и наук России «Золотой орел» за лучший анимационный фильм получила режиссер Елизавета СКВОРЦОВА. Ее проект «Колыбельные мира» — это короткие мультфильмы, в основе которых — колыбельные разных народов. Послушать их — значит почти то же самое, что проехаться по разным странам.

Над туманным озерным пейзажем плывет огромная рыба, за которой по небу ли, по воде ли идет человек. «Зыбаю-позыбаю, отец ушел за рыбою. Мать ушла коров доить, сестра ушла пеленки мыть…» Мешается явь и сон, у смешной девочки в колыбельке забегают глаза, в полусне она видит ягоды, сыплющиеся с неба из бабушкиного лукошка («бабушка — по ягодки, по ягодки, по сладеньки…»), отца, идущего за рыбою по бельевой веревке с детской одежкой. «Зыбаю-колыбаю», — поет детский голос, пока вы видите на экране чудесный сон, который, может быть, видели в детстве.

Русская колыбельная

Волшебство длится три минуты. После чего хочется сразу же посмотреть это еще раз двадцать подряд. Называется это волшебство «русская колыбельная». Но точно так же взахлеб вы будете смотреть украинскую, еврейскую, шведскую, турецкую… А есть еще испанская, греческая, азербайджанская и очень-очень много других. И хотя слов многих колыбельных вы не поймете (все они звучат на языке оригинала), вам ничего не останется, как полюбить и вот этот незнакомый пейзаж, и вот этого младенца со смешным, не таким как у вас, носом/разрезом глаз/овалом лица. И мечтать еще много-много раз услышать завораживающую мелодию чужой колыбельной и увидеть сны из далекой страны. Оказывается, любить другой народ — это очень просто.

«Все началось с еврейской колыбельной песни, которую мне однажды спели, — рассказала “НС” режиссер «Колыбельных мира» Лиза СКВОРЦОВА. — В ней поется про то, как мальчик хочет стать птичкой, чтобы полететь к одинокому дереву. Но мама волнуется, что сын простудится на дереве, и одевает на него шарфик, калошки, пальто — так, что птичка не может лететь. Мне сразу захотелось сделать мультфильм — эта история так и просится на экран. А когда мы обсуждали его, то подумали: почему бы не сделать и другие колыбельные тоже?

Колыбельные мы ищем везде: в госфильмофонде, гостелерадиофонде, во всех архивах, в интернете. Потом все слушаем и выбираем то, что нравится. Интересно, что убаюкивающие слова у разных народов разные. У нас «баю-бай», а в Грузии, Испании, Италии, Греции и у многих других — «нани-нана», в Азербайджане — «лай-лай», на румынском — «абу-абу-абу-а»…

Украинская колыбельная

У каждого отдельного фильма — свой колорит и даже своя цветовая гамма (сочные чистые цвета африканских орнаментов или пасмурные тона скандинавских пейзажей, где ярко сияют только детские сны), при этом весь цикл отличается удивительным стилевым единством. По словам Лизы Скворцовой, в этом заслуга его продюсера — Арсена Готлиба: «Мы познакомились с ним на фестивале, в котором участвовал мой дипломный фильм “Подожди, пожалуй” (работа удостоена Гран-при — И. К.). Арсен был членом жюри. Ему фильм очень понравился, и он предложил взяться за проект колыбельных в стилистике, близкой этому фильму, — в наивной манере.

Польская колыбельная

Какие-то колыбельные получились лирическими, даже грустными, какие-то — смешными, например, чукотская или испанская. Сюжеты для каждого фильма возникают по-разному. Часто мы идем вслед за историей, которая есть в словах колыбельной. Я помню, что, когда услышала русскую колыбельную, мне очень понравилась фраза “отец ушел за рыбою”. Я сразу представила, что летит рыба, а за ней ходит всюду отец, который ничего не видит, кроме этой летящей рыбы. И пока все остальные занимаются своими делами (“дрова рубить, коров доить, пеленки мыть”), отец все ходит и ходит, глядя на эту летящую рыбу. Этот образ стал основным, постепенно обрастая деталями.

Конечно, мы изучаем культуру той страны, о которой делаем фильм. Хочется, чтобы каждая колыбельная была своеобразным путешествием в эту страну. Но бывает, что песня всем нравится, а сюжета в ней никакого нет. Тогда мы вместе начинаем придумывать историю. Например, надо было срочно делать колыбельную маори (народ Новой Зеландии), а мне ничего не приходило в голову. Тогда сюжет придумал мультипликатор Юра Гитис, мой однокурсник, — про мальчика, который чем-то занимается на берегу. Я стала делать раскадровку — ну ничего не получается! Приходит наш художник-аниматор Вероника Федорова, долго слушает песню и говорит: “Это все должно происходить на море! Они должны долго плыть на лодках ” . Я слушаю мелодию, и думаю: и правда. А что они такое должны делать, не представляю, потому что нервничаю из-за сроков. И тут художник Андрей Кузнецов говорит: “Да они же должны звездочки с неба снимать!” И рассказывает, что происходит дальше. Так и получился фильм».

Лиза не считает, что ее фильмы только для детей: «Я заметила, что хорошие мультфильмы нравится смотреть и взрослым. Что касается детей, то колыбельные рассчитаны как на малышей, так и на детей постарше: когда появились первые серии, моему сыну был год. И он даже в год с удовольствием их смотрел и слушал!

Правда, многие посчитали, что для детей постарше в наших фильмах кое-что требует объяснения: мифы, обычаи народов. Хотя мне казалось, что объяснять необязательно, мы все-таки решили к каждой серии сделать пояснительные заставки. Допустим, мексиканская колыбельная — там все про скелетов. И в заставке рассказывается, что в Мексике есть День мертвых, но он не страшный, а, наоборот, веселый. Только не думайте, что мексиканцы воспринимают смерть несерьезно. Нет. Они знают — расставанье не окончательно. Когда-то индейцы в этот день вспоминали своих умерших предков. Потом на древний праздник наложился христианский день поминовения усопших, и обе традиции соединились. В этот праздник принято делать скелетики из сахара, из теста, из бумаги — из каких-то недолговечных материалов. Считается, что это подарки умершим родным, которые на один день возвращаются к своей семье. Так проявляется любовь и память о своих усопших. Когда я увидела это в интернете, у меня был эстетический шок: там детям продают наборчики, где нужно сахарные черепа украсить цветочками. Или разукрашки с черепами, которые нужно разрисовать клубничками. Так что, конечно, в заставке надо чуть-чуть рассказать об этом празднике.

Я очень рада, что людям разных национальностей нравятся мультфильмы на тему их колыбельных — армянам, грузинам, шведам, цыганам и многим другим. Мы действительно хотели передать красоту национальной культуры, отраженную в таком нерастиражированном жанре, как колыбельная».

Испанская колыбельная

Старое кино

Все эти фильмы хороши и плохи по-разному, но их объединяет одно достоинство: они надежнее других укрывают нас от действительности. Это — отнюдь не единственная задача искусства, но она, бесспорно, самая благородная.

«Мы вышли все на свет из кинозала», — написал Бродский, и теперь я знаю, что в нем показывали. Наконец и мне повезло посмотреть фильмы, на которых выросло предыдущее поколение.

Еще недавно такое было в новость, потому что кино, как хлеб, ценилось свежим. Но сейчас старое кино живет вместе с новым, словно книги в библиотеке, что сломало линейную перспективу этого вида искусства. Теперь каждый может выстроить свою историю кинематографа, столь же причудливую, как та история литературы, что складывается в уме всякого читателя.

Соседство с классикой еще не гарантирует ей победы, но всегда дает материал для сравнения. Во всяком случае, я полюбил старое кино, когда мне надоело новое. По-моему, последнее чересчур сильно поверило в собственные силы, дав себя свести к изобразительному ряду. Сегодня картинки заменяют смысл и вытесняют речь. Здесь опять не важно, что говорят, будто бы кино вернулось к своему немому предку. Голливуд, превратив американское кино в универсальный аттракцион, завоевал остальной мир и стал по-настоящему скучным. Поэтому в поисках свежего лица я смотрю мультфильмы, а в остальных случаях мне хватает того, что было.

Я знаю, что старое хвалят те, кого пугает новое. Я знаю, как опасно бранить свое время. Я знаю, что брюзжать нехорошо, но не знаю — почему. Оттуда, где я сейчас, мне кажется только справедливым разделение обязанностей. Первую часть жизни мы боремся за новое, вторую — за старое, ибо одно нуждается в защите не меньше другого.

Александр Генис   Нью-Йорк 31.07.2009